Джордж Мэлони: Руский исихазм. Духовность Нила Сорского (фрагменты)

В тех разрозненных писаниях, что остались в нашем распоряжении, Нил Сорский слишком усиленно (как это находит Г. Левитский [2] Левитский Г. «О нравоучении преподобного Нила Сорского», Христианское Чтение. 1895. Т. 2–3. С. 338–339. ) настаивает на том, что духовная жизнь является битвой, внутренней войной, которую ведет всецелостность Бога. Это значит, что роль средств для достижения цели здесь словно бы преувеличивается; причина же в том, что без непрерывного и успешного использования этих средств в течение всей жизни монаха, невозможно, считает Нил, достичь финальной цели — спасения души, равно как цели ближайшей — единения с Богом через благодать и молитву. Это позволяет нам понять, почему в своих двух систематических трактатах о духовной жизни Нил особо выделяет одиночество, безмолвие, контроль над помыслами, покой или же исихию , бдительность или трезвение ( непсис ), достигаемые особенно через соблюдение «заповедей». Все эти средства призваны очистить душу, разум или сердце, что необходимо монаху для достижения единственно истинной богоподобной свободы сынов Божиих. Лишь эта чистота сердца может обеспечить любовь к Богу ради Него Самого. Таким образом, в духовности Нила можно выделить следующие составляющие: (1) одиночество и безмолвие; (2) изгнание помыслов ( apostasis noimaton ); (3) исихия ; (4) непсис через соблюдение заповедей Бога.

Обращаясь с призывом к своим ученикам следовать за ним в практике одиночества и безмолвии, Нил упоминает Арсения Великого, в котором он видит пример совершенного исихаста ( безмолвника[3] В оригинале по-русски ( прим. ред. ). , того, кто недоступен никакой суетности). Здесь он ссылается на авторитет Исаака Сирина: «Святой Исаак больше всех безмолвие похвалил и Арсения Великого совершенным безмолвником называет, [однако] и тот служителя и учеников имел. Также и Нил Синайский, и Даниил Скитский учеников имели, как о них повествуют писания, и многие иные; и повсюду во святых Писаниях находятся похвалы безмолвию с одним или с двумя». [4] Устав , с. 88–89 (363). [Автор цитирует «Устав» преп. Нила по первому научному изданию М.А.Боровковой-Майковой: Нила Сорского Предание и Устав. СПб., 1912. В соответствии с общим стилем своей книги, он переводит цитаты весьма современным языком; так что мы сочли наиболее адекватным давать эти цитаты в новом переводе на русский язык, сделанном в общине Ново-Тихвинского женского монастыря: Устав преподобного Нила Сорского // Ключ разумения. Русские подвижники благочестия о Молитве Иисусовой. М., 2003, 306–364. Страницы по этому изд. указываются в скобках после приводимых автором страниц по изд. 1912 г. Заметим также, что цитации автора весьма часто неточны, соединяя вместе части из разных мест «Устава». — Прим. ред. ]. Cf. Лествичник, Scalae, PG 88, Gradus 27, 1112D. Также I. Hausherr. L'hésychasme. Étude de spiritualité // Or. Chr. Per. 1956. T.5. P. 25. Нил воспринимает от Арсения его любовь к одиночеству и безмолвию, но все же в сочетании с некоторым минимальным человеческим окружением, ибо «уединение (абсолютное, отшельническое — Прим. авт. ) требует ангельской крепости». [5] Устав, с.88 (362). Идеал Нила мы находим в известном рассказе, приводимом в Apophthegmata Patrum:[6] PG 65, de Abbate Arsenio (1–2), 88. [Рус. пер.: Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных Отцев. М..1846. С.15. Тройственное указание, услышанное Арсением, о. Дж. Мэлони приводит также по латыни: fuge, tace, quiesce. — Прим. Ред. ] «Авва Арсений, еще находясь при царском дворе, молился Богу так: Господи! научи меня, как спастися? И был к нему глас: Арсений! бегай от людей, — и спасешься.

Удалившись в уединение, он опять молился Богу теми же словами, и услышал голос, говорящий ему: Арсений! бегай, молчи, пребывай в безмолвии; ибо в этом — корни безгрешности».

Такова простая программа, которую Нил повторяет множество раз:

Исаак хотящим истинно безмолвствовать и очищать в молитве ум говорит: «Удались от видения мира, и отсеки беседы, и не желай принимать по обычаю друзей в келлию свою, даже под благим предлогом, кроме тех одних, которые с тобой единонравны, и единовольны, и [твои] сотаинники; и бойся от бесед душевного смущения, которое обычно невольно действует и после того, как прекратится и пресечется общение внешнее. И это, — говорит он, — знаем по опыту. Ибо, когда прекратим таковые беседы, хотя бы и казались они хорошими, — тотчас по прекращении собеседований бываем душою в смущении; хотя бы и не хотели мы, они и невольно обращаются в нас, и с нами немалое время пребывают.[7] Устав , с. 82–83 (358). Исаак Сирин. Слово 23, ed. cit., p. 142.