Павел Евергетин - Евергетин или Свод богоглаголивых речений и учений Богоносных и Святых Отцов

Так он приносил покаяние целый год и со слезами, горячо усердно молился, уничижая свое тело и душу постом, бдением и прочими тяготами. Однажды, когда он сидел на земле и по обычаю сокрушался, горько рыдая от сильной скорби, его охватил сон, и задремал. И вот предстал перед ним Христос и ласково говорит ему:

— Что с тобой, человек? Почему ты плачешь?

Тот же, узнав, Кто перед ним, отвечал в страхе:

— Потому что я пал, Господи.

— Так восстань! — говорит ему Явившийся.

— Не могу, Владыка, — отвечает брат, — если Ты не дашь мне руку.

И Господь протянул ему руку и поднял его. Брат встал и разрыдался. Тогда Тот, Кто явился, говорит ему тем же тихим и мягким голосом:

— Почему ты плачешь, человек? Чем ты опечален?

— Господи, — отвечает брат, — как мне не плакать и не скорбеть, когда я, получив от Тебя так много добра, столько прогневил Тебя?

Но Тот, простерши руку Свою, возложил на голову брата и говорит ему:

— Больше не плачь: если ты так скорбел из — за Меня, Мне не приходится скорбеть за тебя. Ведь если Я отдал Свою Кровь, как Мне не дать прощение тебе — да и всякому, кто искренне кается?

Брат пришел в себя после видения и почувствовал, что сердце его исполнено радости. Так он понял, что Бог сотворил с ним милость. И впредь он жил в глубоком смирении, воздавая Тому благодарность.

4. Сказал старец: «Если впадешь в грех и обратишься от него, приступив к плачу и покаянию, смотри не прекращай плакать и стенать ко Господу до самой своей смерти. А иначе вновь попадешь в ту же яму. Ведь для души скорбь по Богу — это узда: она удерживает от падения».

5. Говорил авва Даниил об авве Арсении, что тот менял воду, в которой вымачивал ветви, только раз в году, а когда испарялась, только доливал в нее. А плел он веревку и работал до шестого часа, причем застоявшаяся вода издавала зловоние. Случилось старцам спросить его, чего ради он не меняет воду из — под ветвей. И старец ответил:

— Вместо благовоний и умащений, которыми я наслаждался в миру, я заслужил нынче терпеть это зловоние.

Так и мы поспешим исцелить противное противным. И будем подвизаться в том, чтобы те удовольствия, которыми мы наслаждались, изгладить равными им тяготами.

6. Авва Феодор Фермейский сказал: «Человек, твердо стоящий в покаянии, не связан заповедью. Потому что тот, кто кается искренне, даже если хочет сделать что — либо сверх заповеди — ничто ему не препятствует».

Заповедью же (έντολή) он называл не какую — либо одну, а все те, которые Святой Дух дал Церкви, вместе с тем, что каждый получает в частном порядке от своего духовника.

7. Двое братьев по бесовскому искушению пошли и взяли себе женщин. Затем они сказали друг другу:

— Что же мы выиграли, оставив ангельский чин и оказавшись в этой скверне? А ведь нам за нее еще предстоит теперь идти в огонь вечный и на бесконечные мучения… Возвратимся снова в пустыню и покаемся.

Они вернулись и, исповедовавшись во всем, что сделали, просили Отцов дать им епитимью. Старцы повелели закрыть их на год и давать обоим только хлеб и воду.

А братья были похожи друг на друга даже по внешности. И вот, когда кончился срок покаяния, они вышли, и Отцы увидели их: один из них был бледен, мрачного и печального вида, а второй был радостен и сиял. И удивились Отцы, как оба они, питаясь одним и тем же и будучи одновременно в затворе, могли так сильно отличаться друг от друга. Тогда спросили того, кто был печален:

— К каким помыслам обращался ты, когда был в келии?

— Я постоянно думал, — отвечал тот, — о том зле, которое сделал, и о том наказании, которое меня ждет. И от страха «прильпе кость моя плоти моей» (Пс 101. 6).

Спросили и другого, о чем он думал в келии. И он ответил.

— Я благодарил Бога за то, что Он не оставил меня умереть во грехе, но изъял меня от скверны мирской и ада и привел к этому ангельскому жительству. И, помня о Боге, я радовался.

Тогда старцы сказали, что покаяние обоих равно пред Богом.

Один брат впал в искушение, то есть в грех, и от скорби оставил монашеское правило. Он бы и желал положить начало, но печаль мешала ему. «Разве я смогу, — говорил он себе, — вновь достичь того, чем я был раньше?» И от малодушия он не мог начать монашеское делание. Придя к одному старцу, он рассказал ему то, что с ним происходило. А старец, выслушав его, поведал ему следующее.

У одного человека было поле, и по его небрежению оно засохло и поросло тернием и сорными травами. Но затем он решил его обработать и говорит своему сыну: