Борис Зайцев - Афон

Париж, 1 февраля 1928.

…Ранняя заря, сырое дымное утро. Туман слегка редеющий, ветер все усиливающийся. Начинается качка. Над холодноватым блеском волн вдруг взлетает веер брызг, нос “Керкиры” опускается, и меня обдает соленой влагой. Невольно опускаю голову и, когда подымаю ее, вдруг вижу справа, далеко в море, еле выступающую в бледно-сиреневом дыму утра одинокую гору. Отсюда она двузубчата, столь высока и столь под цвет облакам и туманам, так неожиданна, крута и величественна… — да правда ли гора? Может, такой странной формы облако?

Нет, не облако. Нет, гора, а облака цепляются за верхний ее двузубец, и в этом есть что-то синайское, тут, действительно, престол неба.

Весь переезд море было покойно, теперь качка усиливается. Чаще летят в лицо брызги, но все стою, все смотрю, вот он, наконец, дальний, загадочный Афон, Святая Гора — я плыву к ней вторую неделю. Чем ближе подходим, тем яростнее ветер. Теперь видны уже верхи холмов всего полуострова афонского, все забиты клубящимися тучами, холод и влага летят оттуда. Неприветливо меня встречает Афон. Что-то грозное есть в этой горе, обрывом срывающейся в море, ветхозаветно-грандиозное. Волны кипят у ея оконечности. Нашу “Керкиру” начинает швырять. Точно бы кто-то, трубящий в огромный рог, отнимая его на минуту, гремит: “Хочешь видеть адамантовую скалу? Вот она! Но велик и страшен Бог!”

Когда подошли совсем близко, стало несколько тише. Вдоль берега мы подымались к пристани Дафни, проходя мимо ущелий и холмов, мимо монастырей, то гнездящихся уютно, в складках местности, то, как Симонопетр [1] Симонопетр — общежительный монастырь, сначала сербский, позднее большей частью греческий. Основан в XIII веке, отшельником Симоном при помощи деспота Сербского Иоанна Углеша. Первым Гением монастыря была церковь Рождества Христова сооруженная на каменной ( petra- лат .) скале. , воздымающихся на головокружительной скале, прямо сливаясь с нею, увенчивая.

— Как будем приставать в такую бурю? Ну, да впрочем, здесь уж все, как полагается.

Это значило приблизительно то, что мудрить нечего, особенный мир, все равно своей волей и соображениями ничего не прибавишь.

И, несмотря на седые полосы туманов, дождей в горах, на холодный ветер, волны, мы на Дафни благополучно спустились в лодки, танцевавшие вокруг, и через несколько минут были на пристани.

Еще с борта “Керкиры” видел я подходившую от нашего монастыря лодку (ясно выступали влево на берегу колокольни и главы, кресты крупнейшей русской обители на Афоне — монастыря св. Пантелеймона). В ней стоя греб худощавый и высокий монах в шапочке. Подойдя к Дафни, ловко и быстро перебежал на корму, закинул небольшой якорь. Что-то веселое и непринужденное было в его движениях.

— Из русского монастыря? — спросил я его.

— Да, да, так точно.

Он поднял на меня худую и приятно-загорелую голову нашего “калужского” вида, со светло-голубыми и живыми глазами, ярко выступавшими на более темном лице. Все оно, как и глаза, было полно ветра, веселости.

— К нам в монастырь?

— К вам.

— А святое ваше имя? Я назвал.

— Так, так, хорошо, очень хорошо… — он быстро и ласково сказал это таким тоном, как будто особенно хорошо, что у меня такое имя. — Да, значит, именинники на Бориса и Глеба?

…- Только что вам пока на Карею надо, документики выправить, оно досадно, что не прямо к нам, а уж так надо, иначе греки не дозволяют. Вещи ваши я в монастырь довезу.

И о. Петр (так его звали) быстрой и легкой своей походкой повел меня в маленькое греческое кафе на пристани и подрядил проводника с мулом.

— До Карей и доберетесь. Ничего, у нас и митрополит Антоний [2] Блаженнейший Антоний (Храповицкий, 1863–1936), митрополит Киевский и Галицкий, провел на Афоне лето 1920 г. на такой мулашке ездил.

Через полчаса кривоногий грек в обуви, вроде мокасинов, подвел к каменной приступочке, нарочно для этого сделанной, вялого мула. Другой был у него в поводу. Мы тронулись по горной тропе — медленно и молчаливо.

Taciti, soli e senza compagnia,

N'andavam Tun dinanzi e I'altro dopo,

Come frati minor vanno per via.

(Dante) [3] Молча, в одиночестве, без спутников, Выступали мы, один вожатым, другой сзади, Как ходят по дороге братья-минориты. Данте. Божественная комедия. Ад. Песнь 23, ст. 1–3. Пер. Б. К. Зайцева .

А о. Петр, так же прямо стоя в лодке, так же бодро, весело греб к русскому монастырю св. Пантелеймона.

“Все необычайно в этом новом мире”-сразу ощутил я, сидя верхом на скромном животном, осторожно перебиравшем ногами с маленькими копытцами.