Квинт Тертуллиан - Против Маркиона в пяти книгах

8. Впрочем, людям, внезапно раздосадованным грехопадением человека и не рассмотревшим предварительно его состояние, легко то, что случилось, вменить в вину Творцу, поскольку они не рассмотрели Его намерение. Наконец, и благость Бога, подвергнутая рассмотрению с самого начала <���Его> деяний, будет убеждать, что ничего злого не может произойти от Бога, и свобода человека по размышлении явит виновной в том, что сама совершила, скорее саму себя.

1. В соответствии с этим определением всё сохранено у Бога: и природа благости, и разумность установления и предвидения, и изобилие могущества. Однако ты должен потребовать от Бога величайшую непреклонность и исключительную надежность во всяком Его установлении, чтобы прекратить исследовать, может ли произойти нечто против воли Бога. Ведь отстаивая непреклонность и верность Бога, которые должны касаться Его благих [321]и разумных установлений, ты не удивишься, что Бог не противится тому, осуществления чего Он не желал, дабы сохранить то, что желал.

2. Ибо если Он однажды [322]предоставил человеку свободу выбора и власть, и сделал это достойным для Себя образом, как мы показали, то, конечно, Он самим авторитетом установления предоставил возможность пользования ими, пользования, насколько это находится в Его ведении, в соответствии с Ним Самим, т. е. в соответствии с Богом, т. е. на благо, — ибо кто предоставил бы нечто против себя? — насколько же это находится в ведении человека, в соответствии с побуждениями его свободы — ибо кто не дает тому, которому однажды дал нечто в пользование, распоряжаться этим сообразно своей натуре и по своему усмотрению? Следствием этого было то, что Бог отказался от свободы воздействовать на свободу, которая была однажды вручена Им человеку, т. е. что Он стал удерживать в Самом Себе Свое предвидение и могущество, посредством которых мог бы не допустить [323], чтобы человек, начав использовать свою свободу во вред, попал в беду. 3. Ибо, если бы Он воспрепятствовал этому, то отнял бы <���у него> свободу воли, которую предоставил в соответствии с разумностью и благостью. Допустим даже, что Он воспрепятствовал, допустим, отнял свободу воли, отзывая от древа <���познания добра и зла>, не допуская самого обманщика-змея к общению с женщиной: разве не воскликнул бы Маркион: «О, Господин ветреный, неверный, ненадежный, отменяющий то, что Сам установил! Почему Он предоставил свободу выбора, если потом воспрепятствовал ее осуществлению? Почему воспрепятствовал, если предоставил? Пусть выберет, где Себя Самого порицать за ошибку: при установлении или при отмене». 4.Разве не показался бы Он тогда, когда противодействовал, более обманувшимся <���ранее> из-за незнания будущего? Кто не сказал бы, что Он был снисходительным, словно не знавший об исходе? Но если Он знал, что человек использует Его установление во вред, то что может быть более достойным Бога, чем непреклонность, чем верность любым Своим установлениям? Пусть это будет на совести человека, если он плохо обошелся с тем, что получил в лучшем виде. Пусть сам человек будет виновным в нарушении закона, которому он не пожелал повиноваться, а не Бог. Или Законодатель Сам нарушил закон, не позволяя исполниться Своему предписанию? [324] 5.Это обвинение <���ты> с полным правом мог бы бросить Творцу, если бы Тот предвидением и могуществом, как ты требуешь, противодействовал человеческой свободе воли; теперь бормочи себе <���что-нибудь> о Творце, проявившем в Своих установлениях, как разумных и благих, и непреклонность, [и терпение], [325]и верность.

1. Ведь Бог сначала лишь к жизни вызвал человека, [326]чтобы не <���вызывать сразу> к правильной жизни, т. е. правильной с точки зрения Бога и Его Закона. Итак, Он предоставил ему возможность жить, сделав его живой душою, поручил же жить правильно, побудив повиноваться Закону. Таким образом, Бог, Который <���и> ныне желает возвратить [327]человека к жизни, предпочитая раскаяние грешника его смерти, [328]показывает, что человек был предназначен [329]не для смерти. 2. Следовательно, как Бог дал человеку способность жить, так человек обрек себя на смерть; и это произошло не из-за <���Его> немощи и не из-за незнания, так что ничего не должно вменяться в вину Творцу. В самом деле, даже если соблазнивший был ангелом, то соблазненный был свободным и способным распоряжаться собой, а образ и подобие Божье сильнее ангела, дыхание же Божье благороднее вещественного духа, из которого состоят ангелы: Он творит, — говорит <���псалмопевец>, — духов ангелами и служителями — пламя огня, [330]ибо Бог не подчинил бы вселенную власти человека, недостаточно сильного, чтобы управлять, и не превосходящего ангелов, которым ничего такого не подчинил. 3. Так и бремя Закона, если Закон тяжел, Он не взвалил бы на не могущего его вынести, и тому, которого считал подлежащим извинению из-за слабости, не выносил бы смертный приговор. Наконец, не из-за предоставления свободы и власти над выбором Он сотворил бы человека немощным, но, скорее, из-за их отсутствия. Тем более, что того же самого человека, ту же самую сущность души, тот же самый статус Адама те же самые свобода выбора и власть принимать решения делают победителями над тем же самым дьяволом, когда осуществляются в повиновении < Божьим > [331]законам.