Аллан Кардек: КНИГА ДУХОВ

(ключ к пониманию спиритического учения)

I

Для новых вещей нужны и новые слова, во имя ясности и во избежание неизбежного смешенья многих значений одного и того же слова. Слова «спиритуальный», «спиритуалист», «спиритуализм» имеют значение вполне определённое; придать им значение новое, чтобы приложить их к Учению Духов, – значит умножить и без того многочисленные двусмысленности. В самом деле, спиритуализм есть противоположность матерьялизму; всякий верящий, что в нём есть нечто иное, помимо материи, есть спиритуалист; но из этого не следует, что он верит в существование духов или в их сношения с видимым миром. Вместо слов «спиритуальный», «спиритуализм» мы употребляем слова «спирит», «спиритический» и «спиритизм», форма которых напоминает об их происхождении и коренном смысле, сообщая им также преимущество, даваемое совершенной понятностью, и тем самым за словом «спиритуализм» сохраняется присущее ему значение. Мы, стало быть, скажем, что спиритическое учение, или спиритизм, имеет своей основой отношения мира матерьяльного с духами, или существами мира незримого. Сторонники спиритизма будут спиритами, или, если угодно, спиритистами. 4

Как частная особенность «Книга Духов» содержит «спиритическое» учение; как общее же направление она связывается с учением «спиритуалистическим», одной из ступеней которого она является. Такова причина, в силу которой данная книга перед заглавием своим имеет слова: «спиритуалистическая философия».

II

Есть и другое слово, один из краеугольных камней всего нравственного Учения, по которому равно важно договориться, чтобы полностью понимать друг друга, потому что оно является, из-за отсутствия у него вполне определённого значения, предметом бесконечных прений, – это слово душа. Разногласие мнений по поводу природы души происходит от частичного применения, которое каждый даёт этому слову. При языке совершенном, где каждая идея имела бы своё представительство через посредство определённого ей слова, можно было бы избежать многих споров: при одном слове на каждую вещь все могли б без труда понять друг друга.

Согласно одним, душа есть начало матерьяльной органической жизни; она ни в коей мере не имеет самобытия и прекращается вместе с жизнью; это чистейший матерьялизм. В этом смысле, сравнения ради, говорят они о разбитой скрипке, не издающей более музыкального звука, что у неё нет души. Согласно этому мнению, душа-де является неким следствием, а не причиной.

Другие думают, будто душа есть разумное начало, вселенский деятель, частицу коего приемлет в себя каждое существо. Согласно им, во всей Вселенной есть якобы лишь одна душа, распределяющая искры своего огня среди различных разумных существ при их жизни; после же смерти всякая искра возвращается к общему источнику, в коем она сливается с единым целым, наподобие того как ручьи и реки возвращаются в море, из которого они вышли. Это мнение отличается от предыдущего тем, что по этой гипотезе в нас есть ещё нечто помимо материи и что остаётся что-то и после смерти; но это почти всё равно, как если бы ничего и не оставалось, поскольку, не обладая более индивидуальностью, мы б не имели более и самосознания. По этому мнению вселенская душа была бы Богом, а всякое существо частицей Божества; это одна из разновидностей пантеизма.

Наконец, согласно третьим, душа есть существо нравственное, отличное и независимое от материи, сохраняющее индивидуальность свою и после смерти. Такое понимание, бесспорно, является наиболее универсальным, потому что под тем названием или иным, идея этого существа, переживающего тело, является инстинктивной верой, которая независима от уровня образования и встречается у всех народов, какой бы ни была степень их цивилизованности. Это учение, согласно которому душа есть причина, а не следствие, есть учение спиритуалистов.

Не обсуждая достоинств этих мнений и принимая во внимание лишь терминологическую сторону предмета, мы скажем, что эти три употребления слова «душа» составляют три различных идеи, каждая из которых требует для своего выражения особого слова. Слово это имеет, стало быть, три значения, и каждое из них, со своей точки зрения, несёт свой смысл в определении, им даваемом; повинен, значит, язык, дающий лишь одно слово на три идеи. Чтобы избежать всякой двусмысленности, следовало бы ограничить значение слова «душа» одною из этих трёх идей – выбор безразличен, главное в том, чтобы понимать друг друга, а это – дело условности. Мы считаем более логичным принять это слово в его самом общеупотребительном значении; и поэтому душою мы называем нематерьяльное и индивидуальное существо, в нас находящееся и переживающее тело после его смерти. Будь даже существо это всего лишь плодом воображения, всё равно для обозначения его потребовалось бы слово, коль скоро есть сама идея этого понятия.