Софроний - Духовные беседы

Мне естественно после почти семидесяти лет монашества знать об этом. И вам я могу сказать, мои молодые братья и сестры, что не приходится торопиться в нашей жизни. Рост наш зависит от промысла Божия о нас. Иногда получается так, что монах живет долгую жизнь, полвека, и еще не знает смысла монашества.

Вы видите, с каким трудом ищу я путей объяснить вам то, что происходит в бытии тварном. Во всем бытии, которое нас окружает, даже видимое является необычайно глубокою тайною. И жить нам приходится все время пред очами этой тайны, ожидая, когда она, эта тайна святая Самого Бога, пожелает открыться нам. Итак, зная по опыту своему, что это совсем не малая вещь и не легко дается, я все-таки говорю об этом, потому что надлежит вам знать с самого начала о том, что возможно для Бога сделать с человеком; о том, как мы можем достигнуть нашего блаженства через пребывание в Боге. Нашим естественным умом, или рассудком, мы проникнуть в эти тайны не можем. Это лежит вне способностей нашего духа, поэтому всегда необходимо, чтобы Господь Сам открывался нам.

Надо жизнь свою построить не на наших догадках, а на Откровении Божием. Трагизм событий окружающего нас мира связан с отвержением этого пути. Грех самообожения — вот что терзает человека и убивает его. В моей книге, изданной в Париже, есть маленькая глава «О молитве, превосходящей всякий трагизм» [155] См.: Архим. Софроний. О молитве. С. 69. . Что действительно горько видеть, что действительно погружает душу нашу в великую скорбь — это то, что путь, открытый нам Христом и Духом Святым, люди отвергли, забыв, что только Тот, Кто сотворил нас, знает доподлинно все. Никакая человеческая наука не способна проникнуть «туда». И получается наша жизнь простая, а вместе с тем чрезвычайно глубокая и богословски возводящая нас на высоту.

Когда мы говорим о путях борьбы в словах коротких: «не отдать ума», «управлять нашим умом», «контролировать ум, все время направляя его на свет заповедей Христа», — из этих мелочей (кажущихся в своей реализации мелочами) создается великая и вечная жизнь. И это и есть цель монаха. Но монашество — это с самого начала до последнего издыхания напряженное внимание: как нам избежать греха, как нам приучить наш дух пребывать в атмосфере любви Божией. И так как спасение есть обожение человека, то в чем состоит обожение? — В том, что человеку, взятому от земли, созданному из ничто, дается власть, возможность, жизнь — жить жизнью Самого Бога…

Вы, дорогие мне братья и сестры, постарайтесь с самого начала вашего подвига не потерять ни одного дня для созидания нашего спасения.

Об исходе в пустыню. О молитве, когда забывается мир. О соборе старцев 1938 г. О слове архиеп. Василия Кривошеина. О своем духовническом служении. О разговоре с монахом. О Нетварном Свете.

Да будет Слава Господня благословенна отныне и до века.

Я снова за эти дни собирался мыслями моими на уходе отсюда. С убавлением моих сил, с постепенным увеличением изоляции, на которую я осужден из-за своей старости, не имея возможности ни читать, ни слышать, — я думаю, что «дело» мое кончено… Поэтому я решился рассказать вам о последних днях старца и о первых днях моей жизни по его кончине.

Когда отец Силуан еще был молод, он серьезно заболел и, ожидая своей кончины, просил игумена Мисаила дать ему благословение на великую схиму. Игумен Мисаил, этот чудный человек, говорит ему: «На схиму Бог тебя благословит, но умрешь ты не скоро», и сказал ему, что с ним будет, точно не помню теперь. Но когда начался тридцать восьмой год, Силуан сказал: «По словам игумена, смерть моя должна прийти в этом году».

Незадолго до этого я испросил благословения у игумена, того же святого и чудного мужа Мисаила, разрешить мне пользоваться калибою. На самом деле, это был хороший дом для жизни пожилых людей, которые хотели кончать свою жизнь на Афоне. Он отстоял от монастыря приблизительно на пятнадцать минут ходу по направлению к югу в сторону Дафни, порту Святой Горы. И там я бывал, когда был свободен от богослужений. (В монастыре нас было двое диаконов. Когда присутствовать надо было на всех службах, тогда мало оставалось свободного времени, а когда я был свободен от моей череды, то я больше проводил времени там.)

Сложна была моя жизнь на этой калибе. Я был моложе большинства отцов. Жизнь на такой калибе многими рассматривалась как большая привилегия. Но, как вы знаете по моей книге, Бог даровал мне сокрушение о моих грехах, отчаяние за самого себя и долгий и обильный плач [157] См.: Архим. Софроний. Видеть Бога как Он есть. С. 56. .