Андрей Ерёмин - Отец Александр Мень. Пастырь на рубеже веков

А осенью того же 1989 года отец Александр поехал в отпуск в Италию; и так случилось, что именно в эти дни умерла настоятельница ордена Малых сестёр матушка Магдалена Иисуса. Ей был уже 91 год, она встречалась с отцом Александром несколько раз в своей жизни, когда приезжала в Москву. На похоронах в Риме, кроме Малых сестёр, присутствовало три кардинала и 50 священников. И среди них посланник из горячо любимой матушкой Магдаленой России — представитель Православной Церкви, отец Александр Мень.

Он произнёс слово на отпевании, потом встречался с разными людьми и, когда вернулся в Москву, с нескрываемой радостью показал мне фотографию, на который была запечатлена его встреча с настоятелем Малых братьев отцом Рене Вуайомом. Он также посетил музей брата Шарля де Фуко, находящийся рядом с монастырём Малых сестёр.

Большой друг отца Александра сестра Клер, которая была там вместе с батюшкой, потом рассказывала мне, что выходя их музея он несколько раз повторил: «Это чудо! Это чудо!»

Что же поразило отца Александра в музее брата Шарля, который погиб как бы случайно, от рук воинствующих туарегов в пустыне Сахара? Казалось, это была бесславная кончина человека, строящего нереальные планы об обновлении Церкви. Как мог Шарль де Фуко осуществить все свои идеи, вынашиваемые в пустыне? Остались лишь его записи, опубликованные впоследствии отцом Р. Вуайомом. Но прошли годы, и в Западной Церкви началось истинное возрождение христианства. Многое, о чём мечтал брат Шарль, сегодня осуществилось. Значит, своей смертью Шарль де Фуко (и не только он) что‑то сдвинул в устройстве мира, и Католическая Церковь сегодня идёт по пути, который он предвидел. Второй Ватиканский Собор в 60–е годы явился знаком того, что Западная Церковь вышла из кризиса, из полосы стагнации, в которой пребывала не одну сотню лет.

Что стоит за этим? За всем этим стоит жертва Христа, завершение святыми и мучениками в своей жизни продолжающегося Воплощения… Выходя из музея Шарля де Фуко, батюшка, я думаю, размышлял о чуде воскресения Западного христианства. Семя, упавшее в землю, принесло много плода. Возможно, на похоронах матушки Магдалены он молился о том, чтобы и в России произошло возрождение Церкви …

И не просто так эта тайна открылась отцу Александру в Риме. Именно здесь погиб апостол Петр, обновляя жертву Христа, чтобы город этот стал оплотом христианской веры, чтобы здесь расцвела Церковь. И когда отец Александр вернулся в Россию, время стало для него близко и коротко. Можно сказать, что с момента возвращения отец Александр стал работать ещё более интенсивно.

Он и раньше не тратил времени на себя, даже когда это было крайне необходимо, а теперь, как справедливо вспоминал Ив Аман, «казалось, им владела мысль, что ему предоставлена незаменимая возможность передать людям Евангельское Слово, что его время сочтено и что он не должен терять ни минуты».

Незадолго до поездки батюшка поскользнулся и повредил руку, но упорно отказывался её лечить, т. к. на это нужно было время. И каждую Литургию Он служил с постоянной болью в руке. Во время Причастия, когда ему приходилось поднимать лжицу раз сто — сто пятьдесят, с его лба фадом катился пот; я видел, как он превозмогает себя в каждом движении.

Но, по его собственным словам, сил у него в это время было намного больше, чем в молодости, вопреки всем физическим законам. Чем больше он работал, тем больше в нём было этой благодатной силы. Так нарастало в батюшке действие Духа Божия. Воистину, последний год он шёл за Христом во всём.

Я думаю теперь, что он знал о своей близкой участи, знал так же, как в детстве знал о своём будущем священстве, как знал о том, какие книги он напишет. То, что отец Александр чувствовал свою скорую смерть, ясно из одной беседы, состоявшейся в 1988 году в доме у наших общих друзей. Он говорил тогда: «Только подумать, сейчас на носу 2000 год. Так исторически сложилось — 12 лет и все. Но к тому времени мы все станем значительно старше. Значительно, по существу… (очень длинная пауза, и сразу прервался) ВСЕ!».

В той же беседе батюшка мрачно пошутил: «Если мне отрежут руку, я буду ходить с культёй и служить, а если мне отрежут голову, то у меня уже будет меньше шансов служить». И далее, без перехода, с сожалением заметил: «Когда мы умрём, все‑таки, мы не будем людьми, что‑то тут такое не то — развоплощённые существа. Это ведь не то, что Бог задумал — развоплощенные… Мы чаем воскресения мёртвых и жизни будущего века».