Хаям Маккоби - Революция в Иудее (Иисус и еврейское Сопротивление)

Самые ранние связные тексты (неполные) Нового Завета датируются III веком, это папирусы Честера Битти и Бодмера. Имеется также несколько очень важных полных рукописей IV века, Ватиканский кодекс и Синайский кодекс. Из этих ранних текстов очевидно, например, что окончание Евангелия от Марка (16:9–20) и рассказ в Евангелии от Иоанна о женщине, «застигнутой в прелюбодеянии», представляют собой позднейшие вставки; в этих текстах они полностью отсутствуют.

Наконец, наиболее древние новозаветные тексты дошли до нас в виде фрагментов на папирусе, сохранившихся в сухом климате Египта. Они тоже написаны на греческом, и их дату можно установить достаточно точно по стилю почерков. Самые ранние из них датируются II веком, а наиболее древний среди них — фрагмент Евангелия от Иоанна, относимый примерно к 120 г. н. э. Ни один фрагмент, датируемый I веком, не найден.

В Евангелии от Иоанна содержится рассказ о том, как апостол Иуда сделал упрек Иисусу: «Иуда (не Искариот) говорит ему: Господи, что это, что ты хочешь явить себя нам, а не миру?» (Ин., 14:22).

Это очень мягкий упрек, но он представляется куда серьезней, если сравнить его с чрезвычайно похожим упреком, сделанным Иисусу его братьями, но в весьма враждебном тоне (Ин., 7:4). Возможно, разногласия или даже ссора между Иисусом и Иудой были на самом деле серьезными. Возможно, Иуда был лидером тех учеников, которые хотели, чтобы Иисус избрал более активную военную политику, подобно зелотам. Если так, то Иуду поддерживал Симон-Петр, у которого были разногласия с Иисусом, засвидетельствованные синоптиками как серьезная ссора (Мк., 8:3) по сходному вопросу.

Все это отнесено к Иуде-апостолу, не к Иуде Искариоту, и подчеркивается, что это разные люди. Я, однако, предлагаю иное — а именно что в первоначальном рассказе среди учеников Иисуса был только один Иуда (списки двенадцати у Марка и Матфея содержат только одного Иуду, Иуду Искариота). Позже этот Иуда был расщеплен надвое — на хорошего Иуду и дурного Иуду, а дурной Иуда стал дьявольской фигурой, воплощающей прежде всего мнимое вероломство еврейского народа, чье эпонимическое имя «Иуда» он носил. Так на основе памяти о подлинной ссоре между Иисусом и его учеником Иудой развилась легенда, в которой этот ученик становился все более дурным — в конце концов настолько дурным, что не мог далее отождествляться с благословенным апостолом, но должен был быть «отпочкован» в отдельную фигуру, обреченную играть роль тайного агента дьявола.

Имя «Искариот» обычно производят от еврейского «иш Керийот», то есть «муж из Кериота» (места в Иудее). Этимология эта, однако, весьма шатка, и куда более убедительно происхождение этого прозвища от латинского слова «сикариус» (сикарий, «кинжальщик»), что было одним из наименований зелотов. Так что Иуда, подобно Симону Зелоту и самому Симону-Петру (известному как «Бар-Йона» — «сын Ионин», то есть мятежник), был первоначально членом партии зелотов, что способно объяснить его нетерпение, вызванное приверженностью Иисуса апокалиптическим чудесам.

Позволительно развить это предположение и немного далее. В истории Иисуса замешан и третий Иуда, а именно его брат Иуда, будто бы обращенный в христианство только после смерти Иисуса, как и еще один брат Иисуса, Иаков. Однако уцелевший фрагмент раннего Евангелия, известного как «Евангелие от евреев», заявляет, что Иаков, брат Иисуса, присутствовал на Тайной вечере.

Это наводит на мысль, что на самом деле Иаков был одним из двенадцати учеников и идентичен апостолу, известному как «Иаков меньший» (у которого по любопытному совпадению есть мать по имени Мария и брат по имени Иосия, причем предполагается, что это совершенно другие люди, чем мать Иисуса Мария и брат Иисуса Иосия). И уж если Иаков, брат Иисуса, был одним из двенадцати (а это в любом случае весьма вероятно, поскольку после смерти Иисуса он стал во главе Иерусалимской церкви), то не менее вероятным становится и то, что Иуда, брат Иисуса, тоже был одним из двенадцати.

Это противоречит рассказам Евангелий о том, что братья Иисуса при его жизни были враждебны к нему, но эти рассказы очень трудно примирить с тем фактом, что двое из его братьев играли столь активную роль в Иерусалимской церкви сразу же после его смерти. Несомненно, евангелисты преувеличили разногласия Иисуса со своей родней, чтобы представить его фигурой из другого мира, потусторонней, стоящей выше семейных уз.