Стивен Протеро - Восемь религий, которые правят миром. Все об их соперничестве, сходстве и различиях

После Конфуция, Мэн-цзы и Сюнь-цзы, большой тройки первой волны конфуцианства, его влияние нарастало и вновь снижалось, как буй с колоколом на волнах Желтого моря. Конфуцию при жизни так и не удалось приобрести видных друзей-политиков и оказать влияние на облеченных властью людей, а Мэн-цзы и Сюнь-цзы были персонами нон грата при недолговечной династии Цинь. Первый император Китая, безжалостный макиавеллист, одержимый законностью, а точнее – наказаниями и властью, слышать не желал о принципе Конфуция, согласно которому правители относятся к подданным, как любящие отцы – к почтительным сыновьям. И он приказал сжечь конфуцианские книги и казнить ученых-конфуцианцев. Но при династии Хань конфуцианство получило такую же поддержку, как христианство при Константине, и в 136 году до н. э. возвысилось, превратилось из преследуемого движения в официально принятое государством, стало господствующим интеллектуальным импульсом в Китае. При династии Хань «Пятикнижие» объявили обязательным для изучения, образование в его конфуцианском понимании стало пропуском в обширный чиновничий аппарат Китая.

Конфуцианство отчасти сдало позиции даосизму и буддизму при династии Тан (618–907 годы н. э.), но возродилось при династии Сун (960-1279 годы н. э.), когда под названием «Учение о принципе» (для жителей Запада – неоконфуцианство) оно вновь стало преобладающим интеллектуальным импульсом в Китае.

Дополнение «нео-» конфуцианство получило благодаря двум основным обстоятельствам. Первым стала готовность неоконфуцианцев без зазрения совести заимствовать идеи у буддистов и даосистов. Точно так же, как мусульмане отвергали аскетизм христианских монахов, неоконфуцианцы противились аскетическим побуждениям буддийского и дао-систского монашества. Вместе с тем неоконфуцианцы заимствовали из «трех учений» различные духовные практики, в том числе медитативное «безмолвное восседание». В понимании неоконфуцианцев культивирование почтительности было неразрывно связано со стремлением к мудрости при получении конфуцианского образования, которое к тому времени включало обширный набор умственных, физических и духовных практик – «чтение книг, безмолвное восседание, отправление обрядов, физические упражнения, каллиграфия, арифметика, эмпирическое наблюдение» 29.

Вторым ключевым обстоятельством стало преобразование конфуцианского канона. Под руководством Чжу Си (1130–1200), наиболее выдающегося конфуцианского мыслителя времен династии Сун, отправной точкой для обучения стало уже не классическое «Пятикнижие», а «Четверокнижие». С XIV по ХХ век «Лунь юй», «Мэн-цзы», «Великое учение» («Да сюэ») и «Учение о середине» («Чжун юн») составляли основу для экзаменов на звание чиновника в Китае. Общим следствием этой переориентации стало большее внимание, уделяемое метафизическим и духовным вопросам того рода, от которых отмахивался Конфуций, но которые были хлебом насущным (или, в данном случае, рисом) для буддистов и даосистов.

Вместе с тем неоконфуцианцев отличал от буддистов и даосистов акцент на этической и исторической сторонах учения, а также приверженность идеям разума и гуманизма. Если даосистов духовность уводила от мира, то все ведущие мыслители в период становления неоконфуцианства были политическими деятелями.

Кое-кто видит прообраз философии американского прагматизма в высказываниях еще одного выдающегося неоконфуцианца, Ван Ян-мина (Ван Шоужэня, 1472–1529). Прежде конфуцианцы творчески сочетали сакральное и мирское, Небо и человечество. Ван Янмин сделал то же самое для мысли и действия. Нельзя по-настоящему познать что-либо без действия в соответствии с этим познанием, и нельзя сделать что-либо, пока не приобретешь познаний, необходимых для этого дела, утверждал он. «Знание – начало действия, а действие – завершение знания» 30.

На протяжении большей части XX века конфуцианство оставалось забытым. Многовековая традиция конфуцианских экзаменов на звание чиновника была упразднена в 1905 году, официальные жертвоприношения в память о Конфуции прекратились в 1928 году. В первые годы после основания Китайской Народной Республики в 1949 году кое-кто еще поговаривал об интеграции коммунизма и конфуцианства. Но в разгар политической драмы «культурной революции» Конфуций получил клеймо отрицательного персонажа. В ходе антиконфуцианской кампании 70-х годов XX века нападкам подверглись «четыре пережитка» – конфуцианская культура, идеология, обычаи и привычки, их вытеснили «четыре новшества» (пролетарская культура, идеология, обычаи и привычки). Руководители коммунистической партии осуждали Конфуция как «врага номер один» и обвиняли конфуцианство во всевозможных тяжких преступлениях против новой марксистско-ленинской идеологии председателя Мао 31. Следуя по стопам антиконфуцианской династии Цинь двухтысячелетней давности, хунвэйбины («красные охранники») собирали и сжигали конфуцианские книги, разбили статую Конфуция в храме его родного города Цюйфу. То, что некогда было сердцем и душой китайской цивилизации, коммунисты заклеймили как феодальный вызов, брошенный прогрессу, чуждые современности суеверия, орудие реакционных сил, сексизма и классового гнета.