Бхагаван Раджниш (Ошо) - Музыка души

Быть в эго значит быть без молитвы; быть без эго значит быть в молитве. Это не диалог и даже не монолог. Это несказанное молчание, где нет места словам. Это бескрайнее безмолвное небо, без облаков, без мыслей. В молитве вы не индуисты, не христианине, не мусульмане. В молитве вас нет – в молитве есть Бог.

* Соответственно, «святой» и «санкция» (англ./лат.). – Примеч. ред.

Молитва – это не техника, не церемония, не формальность. В молитве нет никаких образцов. Это спонтанное движение сердца, так что не спрашивайте, «как…» – в молитве нет и не может быть никаких «как…» Все, что бы ни происходило в нынешний миг, правильно. Если приходят слезы – хорошо. Если вы поете – хорошо. Если вы танцуете – хорошо. Если ничего не происходит, и вы просто остаетесь в молчании – хорошо. Потому что молитва состоит не в способе выражения; она не в форме, она в содержании. Иногда молитвенно молчание, иногда молитвенно пение. Все зависит от вас, все зависит от сердца. И если я скажу вам петь, и вы станете петь только потому, что это сказал я, молитва с самого начала будет фальшивой. Слушайте свое сердце, чувствуйте свое мгновение; дайте ему решать и не вмешивайтесь. И, что бы ни случилось, все будет хорошо.

Иногда не происходит никаких событий, – но в отсутствии событий как раз и состоит происходящее с вами событие. Вы позволяете, вы не навязываете своей воли. Когда вы спрашиваете, «как…», вы пытаетесь навязать свою волю, пытаетесь планировать. Именно так молитва упускается. Именно так все церкви и религии превратились в церемонии. Они приняли определенную молитву, установили определенную форму – официальную версию, утвержденную. Но как можно утвердить молитву? Как кто-нибудь может дать вам официальную версию?

Молитва должна возникнуть в вас, она должна расцвести изнутри. И у каждого мгновения – собственная молитва, и у каждого настроения – собственная молитва. Никто не знает, что случится в глубине вашего внутреннего мира завтра утром. Как можно знать заранее? Заготовленная молитва фальшива: это по крайней мере можно сказать точно. Ритуализированная молитва – уже не молитва: это можно сказать с абсолютной определенностью. Неритуализированное, спонтанное движение, спонтанный жест – вот что такое молитва.

Иногда, может быть, вам станет очень грустно, – потому что грусть тоже принадлежит Богу, грусть тоже божественна. Необязательно быть всегда счастливым. Тогда ваша молитва – грусть. Тогда пусть сердце плачет, и пусть из глаз текут слезы. Тогда пусть грусть будет вашим приношением Богу. Что бы вы ни нашли в своем сердце, возложите это на алтарь божественного – радость или грусть, иногда даже гнев.

Временами Бог ведет себя возмутительно. Если вы не можете разозлиться на Бога, значит, вы еще не знаете любви. В жизни бывают моменты глубокой ярости. Тогда пусть вашей молитвой будет гнев. Поссорьтесь с Богом: он – ваш, вы – его; любовь не знает формальностей. Любовь может пережить любую ссору. А если не может – значит, это не любовь. Так что временами вам совсем не хочется молиться, – тогда пусть это и будет вашей молитвой. Скажите Богу:

– В другой раз. У меня нет настроения. Как посмотришь, что ты натворил, сразу молиться расхочется!

Но пусть это будет спонтанным движением сердца.

Никогда не будьте с Богом ненастоящим, потому что это способ бежать от того, что есть. Если вы неискренни – в глубине души вы жалуетесь, а притворяетесь, что молитесь… реальна жалоба, а не молитва. Вы фальшивите. Кого вы пытаетесь обмануть? Улыбка у вас на лице не обманет существование: ваша правда ему очевидна. Существование может знать только вашу правду. Поэтому оставьте свою правду как есть. Просто преподнесите свою правду, скажите, что сегодня вы сердиты – сердиты на этот мир, сердиты на существование, сердиты на свою жизнь:

– Что за гадость эта жизнь! Нет, сегодня я не в состоянии. Обойдешься. Я страдаю; пострадай и ты.

Говорите с Богом так, как говорят с близким человеком, с другом, с матерью. Говорите с ним, как говорят с маленьким ребенком.

Я гостил в одной семье; мать велела маленькому ребенку молиться. Ему было интересно, он не хотел идти спать, он хотел побыть со мной еще немного. Но семья была деспотичная, и ему сказали:

– Уже девять часов, ложись спать. И не забудь помолиться.

Он был сердит – я это видел. Он ушел в свою комнату. Я пошел следом, потому что мне хотелось послушать, о чем он будет молиться. Я услышал, как он говорит в темноте: