Лао-цзы: Книга об истине и силе

Люди в таком сообществе не применяют сложных описаний для происходящего. Они используют древний способ записи и обозначения событий, с помощью вязания узлов на веревочках, которые всегда могут висеть перед глазами, не применяя более сложных приемов письма, чтобы записывать и обозначать подробности, которые не нужны, когда суть ясна и проста.

И, питаясь простой пищей, люди в таком сообществе, пребывая в состоянии незамутненной чистоты духа, радуются вкусу своей еды, которая вырастает в естественных условиях, напитывается добрым солнечным светом, насыщается чистейшей водой, текущей и по земле и под землей. Люди носят простые одежды и радуются красоте своих одежд, в которых каждая единица несет свой простейший и одновременно глубочайший смысл, говоря об обычаях, преданиях и обрядах, лежащих в основе построения этого сообщества. Потому и обычаи, и обряды в таком сообществе тоже просты и красивы. Люди хотят им следовать, хотят их выполнять, и радуются этой возможности, поддерживая образ жизни из поколения в поколение без необходимости что-либо менять в устройстве мира.

Все знают, что есть другие города и страны, где люди живут по-другому, лучше ли хуже ли, это другой вопрос. Но никому не хочется ехать в другие страны, потому что и дома хорошо, потому что свой воздух и своя вода вполне сладки и чисты, чтобы человек чувствовал себя полностью довольным там, где он есть. Где, как говорится, родился, там и пригодился. А больше никуда и не надо.

Так что цель жизни состоит в том, чтобы в своей деревни прожить жизнь, тем самым постигнув все, что в нее заложено, поняв себя и устройство мира, а для этого нужно просто спокойно и честно проживать отпущенные годы по заветам и обычаям отцов, с рождения до самой своей смерти.

Пусть сообщество будет маленьким, а население в нем – малочисленным.

И пусть у людей будет множество приспособлений и орудий, но никто ими не пользуется.

Люди в таком сообществе придают большое значение смерти, и не странствуют в далекие края.

Даже если и есть лодки и колесницы, никто на них никуда не ездит.

Даже если и есть латы и оружие, никто их не показывает и не выставляет.

Пусть народ вернется к письму через вязание узлов и использует его.

Люди вкушают сладость своей еды, радуются красоте своих одежд, довольны миром своих жилищ. Счастливы своими простыми обычаями и обрядами.

Соседние сообщества смотрят друг на друга издалека, слышат голоса петухов и собак друг друга, но до самой старости и смерти живут люди, не посещая своих соседей в других сообществах, не стремясь общаться с ними.

Весь мир в настоящее время породил такое количество бессмысленных связей всего со всем, что не способен справляться со всем тем, что эти связи постоянно производят. И бедные наши головушки неизбежно кипят от перегрузки и натуги, и требуется нам множество разных приспособлений, чтобы эту нагрузку правильно распределять, перераспределять, снижать, сливать, качать и т. д., не помня, что сами мы все это сделали, чтобы нам жилось полегче. И смешно, и грустно. Но ничего не поделаешь, жить-то приходится, потому количество разных приспособлений ширится и множится, и для их обслуживания нужны новые приспособления, и так по замкнутому кругу бесконечного ускорения несется поле сознания, постоянно соскакивая с катушек. То есть большая часть сообществ находится в состоянии постоянной болезненной напряженности.

В обычные человеческих общественных устройствах разного уровня в настоящее время смерть – явление запретное, то есть путем подмен и переподмен смыслов все делается таким образом, что множество изображений и сообщений о гибели множества людей даже и в непосредственной близости от тебя, никак не связывается с личной кончиной, и это случается таким образом потому, что сама важность смерти уже не является достаточной, чтобы люди использовали это переживание как постоянное напоминание о восприятии свежести жизни, о возобновлении источников восприятия мира.

ПОТОМУ И ЖИЗНЬ для людей в нашем мире постоянно теряет смысл, хотя при этом требует постоянной подпитки с помощью заменителей, в виде разных изображений чужой жизни. Непосредственное же проживание жизни становится очень сомнительной ценностью, и люди уходят в придуманные миры лишь потому, что придумывание, которое становится целой огромной отраслью промышленности, мягко массирует воображение потребителей, и позволяет им пребывать в придуманной переживаемости происходящего.