Роман Брандштеттер - Ассизские хроники

Однажды мы нашли среди старых бумаг репродукцию распятия, находящегося в церкви Святого Дамиана в Ассизи, работы скульптора Иннокентия да Палермо. Мы не могли оторвать взгляда от лика Христа, чье скорбное выражение, точно переданное рукой итальянского мастера, произвело на нас глубокое впечатление. Мы откладываем репродукцию и возвращаемся к прерванной работе, а когда через некоторое время вновь смотрим на распятие, не можем понять, откуда у нас появилась мысль о духовной связи, существующей между нашей судьбой и шедевром итальянского монаха. Откуда взялось это убеждение? Почему так тревожно бьются наши сердца? Почему этот крест показался нам посланием давних времен, долго путешествующим по миру в поисках исчезнувшего адресата? Может быть, эта скульптура была для нас олицетворением красоты, которая – как мы предчувствовали – где-то должна была существовать? Мы смотрим на нее, как на страницы, написанные рукой самого дорогого нам человека, которого мы давно не видели, а возможно, даже забыли среди бурных событий последних лет. Во всяком случае, тогда нам было ясно, что содержание этого удивительного письма из далекой эпохи является для нас доброй вестью, знаменующей решение тех проблем, с которыми мы прежде безрезультатно боролись. В этой скульптуре в простой и мудрой форме были представлены все страдания мира и намечены пути, ведущие к главным целям, которых мы еще не знаем, хотя и уверены в их существовании. Ночь воцаряется в человеческом сердце для того, чтобы стали видны его звезды.

Тогда была декабрьская ветреная ночь, одна из тех, которые человек помнит до конца своих дней. За окнами на ветру беспокойно шумели кипарисы.

В шалаше Иакова происходила тяжелая схватка [6] Ассоциация автора связана с Иаковом, ветхозаветным патриархом, получившим благословение от Бога после борьбы с Ним (Быт 32, 22-32). . Человек все более ожесточенно сопротивлялся Богу, Который на каждый его протест отвечал дождем камней и наказывал ночами, полными страха и ужаса.

Разразилась декабрьская гроза. Сквозь дождевую завесу проглядывали туманные очертания иудейских гор. Вода быстрыми ручьями струилась в долину, шумела среди камней, гневная и неумолимая. Оливковые рощи, окружающие близлежащую крепость крестоносцев, на которую мы каждый день смотрим из нашего окна, словно золотые кадила, источали дымку тумана.

Понемногу мы начинаем понимать, что для человека, которого преследует Бог, весь мир становится тесной сетью. Никогда не известно, в какой момент наступит пора перемен, но когда она наступает, все, что происходит вокруг тебя, бедный человек, безошибочно толкает в невод галилейского Рыбака. И тогда даже тень дерева, падающая на твой разгоряченный лоб, даже сонный шелест ветвей могут стать причиной твоего спасения.

Ночь была долгой. До рассвета продолжалась борьба с ангелом. Она была неравной, как и всегда в тех случаях, когда Бог дает нам последний шанс спастись от бездны. И что же можем мы, слабые люди, втянутые в историю этой ночи, как в колесо Иксиона [7] Иксион – персонаж из греческой мифологии, царь лапифов в Фессалии, которого, по преданию, в наказание за то, что он похвалялся своей победой над богиней Герой, Зевс велел привязать к вечно вращающемуся огненному колесу. , противопоставить натиску ангела, который неизвестно зачем вступил с нами в таинственную борьбу? Чаша горечи и испытаний должна быть выпита до дна. То же самое относится и к чаше одиночества. Те, кому суждено обрести новые жизненные ценности, должны утратить все прежние ценности, и если этой прежней ценностью был кто-то из близких, он должен отпасть, как увядший лист. И даже если этот увядший лист – или камень – был во главе угла, то и в этом случае он должен подвергнуться уничтожению. От скольких чувств приходится отказываться, чтобы остаться верным себе!

Утро, которое наступило после той ночи, впервые за многие годы было особенно приветливым. У него был вкус собственноручно сорванного спелого плода. Под прояснившимся небом дрожала ветка, стряхивая тяжелые капли дождя, которые остались после ночного ливня. Земля в саду размякла, как тесто, и на ней были отчетливо видны следы шакалов, которые ночью осторожно подходили к дому, но, не найдя пропитания, вернулись в долину.

Дым угасающей печи, как туман, растворялся в воздухе. Был хороший, ясный день цвета овечьей шерсти. Люди, которых видишь в такие минуты, – это как бы тени волшебного фонаря, а действительность – лишь притчи Господа, следы ступней на озере, одинокие мытари, одержимые из страны Гадаринской [8] Ср. Мк 5, 1-13. и умершие смоковницы.