Роман Романов: Виктория, или Чудо чудное. Из семейной хроники

О том, как Вика появилась на свет, я знаю благодаря семейной мифологии – со слов родителей и старших сестер. Родилась она дома, за три месяца до срока, и при этом весила не больше чем курица в советском гастрономе. С такими показателями Викины шансы на выживание стремились к нулю. Но, наверное, она не случайно родилась утром седьмого ноября, когда вся страна отмечала победу социалистической революции – в это время Вика праздновала свою первую личную победу: вопреки обстоятельствам, она просто выжила.

Вика существовала в моем мире как некая данность, нечто само собой разумеющееся: старшая сестра, она всегда была рядом – с первого дня моей жизни, задолго до того, как я научился выделять ее в сознании среди прочих членов семьи. И если две другие сестры, значительно превосходившие нас по возрасту, к моменту моего рождения успели повзрослеть, уехали из родного дома, и я о них знал больше по рассказам родных, то Вика была непреложной частью повседневной реальности, в которой я рос.

Она же во многом и формировала эту реальность: старше на целых пять лет, сестрица пользовалась своим грандиозным жизненным опытом, чтобы воспитывать меня и навязывать собственные представления об окружающей действительности. Впрочем, в детстве я не сильно противился Викиной доминирующей роли: она умела на пустом месте устроить настоящее веселье, с ней никогда не было скучно – а что еще нужно ребенку для полного счастья?

Идеи для наших захватывающих игр мы зачастую черпали из волшебных телепередач, что строго дозированно, по-социалистически скупо выдавал единственный на страну канал Центрального ТВ. Всю неделю ждали как чуда субботний выпуск любимой программы «В гостях у сказки», а по воскресеньям – детскую «Абвгдейку» и взрослую «Утреннюю почту». Если не считать ежевечерних мультиков по будням, эти передачи были, пожалуй, единственным источником, утолявшим нашу жажду чего-то необыкновенного, запредельного и красочного – вопреки черно-белому изображению на экране четвероного телевизора «Горизонт».

Бывало, субботнее утро начинается обожаемым фильмом «Приключения Буратино» – мы сидим неподвижно, уставившись в телевизор, и затаив дыхание следим за развитием сказочных событий. Остальной мир в это время перестает существовать: мать с отцом снуют туда-сюда, суетливо собираются на дачу, но мы их просто не замечаем; пока идет кино, нас не прельстишь ни тертой морковкой с сахаром, ни даже дорогущим пломбиром за десять копеек.

Серия до обидного быстро заканчивается, а душу сотрясает от эмоций и рвет на части от желания тут же воссоздать историю, разыграв ее по ролям. Мы едва можем дождаться, когда черепахи-родители наконец-то упакуют дачные сумки, возьмут ведра с рассадой и умотают на огород. Как только за ними захлопывается дверь, в нашей детской вселенной происходит Большой Взрыв и начинается акт творения .

Воспоминания об играх, вдохновленных просмотром какой-нибудь сказки, неизменно связаны у меня с образом жуткого беспорядка в квартире: бардак всегда сопутствовал всплеску творческой энергии, был третьим действующим лицом в попытках преобразить упорядоченную, тусклую действительность советского детства, превратив ее в яркий балаган. Без хаоса, что на глазах рождался из бытовых вещей, накидок и покрывал, родительской одежды, целых и поломанных игрушек, предметов мебели, трудно представить то магическое очарование, которым вдруг наполнялось наше довольно скучное жилище.

– Ты будешь кот Базилио , а я – лиса Алиса , – говорит Вика, открывая кладовку и доставая наружу весь хлам, что за ненадобностью туда утолкли.

Она вытягивает из кучи старья дырявый болоньевый плащ, своим убожеством наверняка оскорбивший бы даже нищего Базилио, траченный молью материнский вязаный берет, строгий портфель отца из черного дерматина и убитые валяные тапочки с помпонами – всё это барахло кидает мне и велит перевоплощаться в кота. Себе же находит куда более хар а ктерные вещи: черное трикотажное платье с отпоротым рукавом, но с розами по подолу, фиолетовую вязаную шаль, всю в затяжках, роскошное шап о из фетра и зеленый зонтик с поломанными спицами. Но главная находка – это облезлый лисий воротник: он сразу же делает образ предельно понятным и реалистичным! Я завидую и злюсь: у меня в костюме нет ни одной детали, которая помогла бы идентифицировать родовую принадлежность персонажа – ни хвоста, ни даже усов.