Роман Романов - Виктория, или Чудо чудное. Из семейной хроники

Сегодня наши детские попытки раздобыть слова любимой песни кажутся чрезвычайно забавными: с появлением Интернета можно просто зайти в Яндекс и взять текст на любом языке мира. Однако в то далекое время песенным фанатам было непросто отыскать слова даже на русском языке.

Какой же выход придумала Вика? Она научилась молниеносно записывать слова песни в реальном времени , пока та звучит по радио или с экрана телевизора. В эпоху тотального информационного голода такой навык был бесценным – по крайней мере для тех, кто не мог представить свою жизнь без пения.

Допустим, по радио объявляют, что сейчас прозвучит композиция Раймонда Паулса «Листья желтые над городом кружатся» . Сестра тут же бросает свои дела и кричит мне: «Ромашильда, живо бумагу и ручку!» Я наспех выдираю из тетради разлинованный листок, хватаю если не ручку, то огрызок карандаша и несусь в гостиную, где висит радиоприемник. Эти приготовления проходят на вступительной мелодии, а когда звучат первые слова, Вика уже во всеоружии и начинает делать «стенограмму» песни: пишет чрезвычайно быстро, на ходу сокращая слова; если не укладывается в темп, удерживает в памяти по две-три строки и в результате ухитряется записать текст полностью, практически без искажений.

Случалось, конечно, что Вике недоставало лексического запаса и общего культурного уровня, чтобы распознать слово, и в результате у нее из-под пера выходили такие ляпы, что можно только диву даваться. Вот, к примеру, ее запись пугачевской песни «Золотая карусель» : «Я беднягам воробьям подарю свой непокой, свои окна от тебя занавешу киселем » – вместо «занавешу кисеей ».

А вот так она записала отрывок из шутливой песенки «Надо подумать» : «Ах, какая ночь была, и в облаках тума плыла…».

– Вика, что такое «тума»? – озадаченно спрашиваешь у нее.

– Ну, тума и есть тума – что тут непонятного, – отвечает она, но, видя твое недоумение, добавляет чуть менее уверенно: – Не кума же плыла!

Мне всегда было интересно, какой образ пронесся у Вики перед глазами, когда она писала это странное слово – наверняка нечто туманное , бесформенное. И поражаюсь, почему у нее «не хватило тямы» догадаться, что таинственная тума – не что иное, как луна .

«Так ведь полудурь – что с нее взять?» – не преминули бы сказать родители. Счастливые люди: у них на все был готовый ответ, они ведь знали скорбную правду об умственных способностях младшей дочери.

В детстве Вика частенько мечтала вслух о том, как здорово было бы иметь дома магнитофон. «Представляешь, – говорила она, уставившись своими серыми глазищами в окно, – на пленку можно записать все что угодно, все концерты «Бони М.» и «Чингисхана» вместе взятые, и не нужно ждать, когда появятся в продаже пластинки».

Если в то время Вике чего-то очень хотелось, то вскоре этим загорался и я: она умела удивительным образом передавать мне свои желания, и я исподволь начинал принимать их за собственные. Так было и с магнитофоном. Я вслед за сестрой произносил это слово в жаргонно-сокращенном виде – маг , но даже не отдавал себе отчета, что этим мы наделяем звукозаписывающее устройство сверхъестественными характеристиками, воспринимая его как волшебство.

Время от времени я выразительно вздыхал в присутствии папеньки с маменькой и мечтательно произносил: «Эх, вот бы у нас был маг – можно было бы записать все песни «Аббы»!» Отец лишь фыркал и раздраженно отмахивался от этих прозрачных намеков: обычно родители игнорировали наши желания, выходящие за рамки предметов первой необходимости – еда, одежда, школьные принадлежности. Мотив для отказа был неизменный: денег нет – и баста .

Подозреваю, что своими вздохами по поводу чудодейственного механизма я предкам всю плешь проел, потому что в один прекрасный день папенька вдруг сказал: «Ладно, собирайся, пойдем покупать тебе маг ». А спустя несколько часов на столе в гостиной уже красовался купленный в рассрочку бобинник «Снежеть-203» – неуклюжий и тяжеленный монофонический «гроб». У магнитофона был нелепейший дизайн: шершавая на ощупь рабочая поверхность черного цвета, по бокам – две коричневые панели из полированного дерева (под стать тогдашней мебели), спереди – пластмассовая пластина из серых квадратиков, защищавшая встроенные динамики, – словом, жуть необыкновенная, но моим и Викиным восторгам не было предела. Еще бы, сбылась наша давнишняя мечта – теперь у нас будет вся музыка, какую только можно пожелать!