Идрис Шах - Путь суфия

На Западе в целом существует огромное количество переводов, но все они, в основном, представляют собой буквальные пересказы одной только грани многогранных текстов. То, что такие грани вообще существуют, западным исследователям в принципе известно, но они это знание в своей работе пока никак не использовали. Справедливости ради следует отметить: некоторые из них признали, что такое им не по силам 90.

Далее, умы некоторых людей просто не в состоянии переварить еще одну суфийскую идею, а именно, что, как уверяют суфии, суфизму можно обучать в самых разных формах и обличиях. Иначе говоря, суфии в этом вопросе не придерживаются никаких условностей 91. Одни довольно удачно используют религию, другие – романтическую поэзию, третьи имеют дело с шутками, притчами и легендами, а некоторые в своей работе опираются на различные формы искусства и плоды ремесленного труда. Исходя из своего опыта, суфий может сказать, что все эти направления законны. Но человек посторонний, воспринимающий все буквально, каким бы искренним он ни был, часто с раздражением требует ясного ответа, кто же такие эти суфии (или та или иная группа суфиев): они алхимики или члены братств, религиозные фанатики или шуты 92, может быть, они ученые – кто же они, в конце-то концов? Проблема эта, хотя ее можно считать особо характерной для суфизма, сама по себе отнюдь не нова. Под прикрытием закона суфиев уничтожали физически 93, или изгоняли из родных мест, или сжигали их книги—и всё за то,что они пользовались нерелигиозными или неприемлемыми в данной местности формулировками. Некоторых из величайших суфийских классиков обвиняли в ереси, вероотступничестве, а также в политических преступлениях. Даже сегодня на них обрушивается огонь со стороны ортодоксов самого разного толка – не обязательно религиозных 94.

Хотя суфии утверждают, что суфизм – это эзотерическое учение внутри ислама (с которым, стало быть, он полностью согласуется), даже беглый обзор известных истоков суфизма раскроет нам, что он послужил основанием для формулировок, между которыми, как считает большинство, нет ничего общего. Поэтому, хотя «цепь передачи», к которой относятся известные учителя восходит к самому Пророку Мухаммаду (по той или иной линии преемственности, используемой какой-либо школой или учителем), эту же цепь передачи (те же авторитеты) могут рассматривать, как берущую начало, к примеру, от Увайса эль-Карни (умер в VII в.), который вообще ни разу в жизни не встречался с Мухаммадом 95. Такой авторитет, как Сухраварди, определенно утверждает (так же, как и розенкрейцеры, и другие – хотя и намного раньше их), что это, по сути, является формой мудрости, которая была известна и практиковалась преемственным рядом мудрецов, включая таинственного древнего Гермеса из Египта 96. Другой автор, не менее известный, Ибн эль-Фарид (1188–1235) обращает внимание на то, что суфизм лежит за пределами всякой систематизации. Он говорит, что «Наше вино существовало до так называемого ВИНОГРАДА И ВИНОГРАДНОЙ ЛОЗЫ» (школы и системы):

Не подлежит сомнению, что дервиши, намеревавшиеся стать суфиями, по традиции собирались вместе для изучения любых остатков этого знания, в надежде на то, что в их среде объявится толкователь и вдохнет жизнь в принципы и в практику, действенный смысл которых был для них утерян. Разумеется, такого рода теорию можно обнаружить и на Западе в Вольном масонстве (в его «Утерянном Секрете»). Существование подобной практики вполне подтверждается, например, в учебном руководстве «Аварив-уль-Маариф», а те, кто питает интерес к подобным вещам, рассматривают это как проявление мессианских ожиданий в суфизме. Чем бы это ни было (а оно относится лишь к «подготовительной стадии», а не к самому суфизму), имеются свидетельства, что время от времени учителя, иногда таинственного происхождения, находили себе последователей, как в Европе, так и на Ближнем Востоке, и, независимо от психологических особенностей или религиозной принадлежности этих людей, вдохновляли их на путь суфийского учения. Эти таинственные фигуры упоминались, как Универсальные или Совершенные Люди (Инсан-и-Камил). Так было в случае с Руми и Шамсом из Тебриза; с Бахаудином Накшбандом 98из Бухары (жил в XIV веке); с Ибн Эль-Араби, использовавшим в своем учении термины религии, образы древности и любовную поэзию; и со многими другими, менее известными в западной литературе.