Флит Моул - Дхарма в аду

Большую часть времени эта основополагающая природа заблокирована: не то чтобы она куда-то исчезает – она просто заблокирована. Поэтому для того, чтобы действительно что-то давать другим, а также взаимодействовать со своим собственным страданием, нам необходимо наладить связь со своей внутренней добродетелью. И один из лучших способов взаимодействия с нашей болью и с нашей внутренней добродетелью – это практика медитации.

Если мы собираемся помогать людям, то перед тем, как раздумывать о том, что мы обладаем мудростью, которая позволит нам помочь им преодолеть боль, следует научиться быть с ними рядом и чутко к ним прислушиваться. Естественная мудрость, которая возникает, когда кто-то страдает, была для меня настоящим учителем. У меня не было необходимости становиться «мудрым спасителем». На самом деле, во многих отношениях эти страдающие люди спасли меня самого.

Помню, как один парень присоединился в какой-то момент к нашей тюремной группе буддистов. Мы стали друзьями. Мы были очень похожи. Он тоже был контрабандистом, и у него был сын – как раз ровесник моего. Он считал себя буддистом, хотя официально буддистом никогда не был. Он никогда не вступал в буддийскую общину, потому что боялся связываться с какими бы то ни было группами.

Я знал, что он находится в медицинском блоке, но не знал, что с ним. То отделение, где он лечился, было предназначено для амбулаторных больных, которые не страдали от тяжёлых болезней. У нас было несколько видеокассет с фильмами, в которых рассказывалось об отношении к смерти в рамках буддийской традиции медитации. Я заметил, что последние три месяца он часто пересматривал эти фильмы. Я стал догадываться, что у него какие-то проблемы. Перед тем как покинуть нашу больницу, он рассказал мне, что болен СПИДом, и что несмотря на это, его переводят в обычную тюрьму, потому что его состояние не вызывает опасений.

В обычной тюрьме ему стало гораздо хуже, но направление на лечение пришлось ждать довольно долго. В конце концов его послали в обычную городскую больницу, а оттуда он снова попал в наше заведение. Когда он вернулся, я попросил назначить меня его добровольным помощником в хосписе. У парня обнаружили туберкулёз и поэтому держали в изоляторе. Мне выдали хирургическую маску, и капеллан провёл меня в палату. Капеллан остался снаружи, а я вошёл в палату, где, скорчившись на кровати, лежал мой друг. Он выглядел совершенно измождённым, на него было больно смотреть. Мы не встречались около года, и мне было нелегко увидеть его в таком состоянии. Когда он заметил меня, то сел на кровати и предложил провести совместную сессию медитации. Однако сидеть ему было больно, и я предложил, чтобы он снова лёг. Он рассказал мне, что в той тюрьме, куда его от нас перевели, у него была возможность серьёзно практиковать, что он встретил других заключённых, заинтересованных в практике, и они вместе организовали группу, которая вполне успешно занималась сидячей медитацией.

Он непременно хотел принять позу для медитации и показать мне, что до сих пор способен практиковать, а я всё пытался его от этого отговорить и уложить обратно на постель так, чтобы ему было комфортно. Но он настоял на своём и сел на кровати – скелет, обтянутый кожей, пытающийся сидеть со скрещенными ногами. Я сел на стул, и мы вместе занялись медитацией. Некоторое время всё шло хорошо, но в какой-то момент я вдруг начал думать о его туберкулёзе – мы ведь сидели очень близко друг к другу и дышали буквально «одним воздухом». На мне, конечно, была маска, но уж больно близко мы сидели – не более чем в тридцати сантиметрах друг от друга. К тому же маска становилась влажной от моего дыхания, а я отлично знал, что от влажной маски толку немного. Более того, подобная маска уберегает от заражения в течение десяти минут, а прошло уже пятнадцать, а затем и двадцать минут как мы сидели нос к носу. Я начал паниковать.

Я проработал добровольцем в хосписе довольно долго. Я уже продолжительное время был буддистом. Я проштудировал «Тибетскую книгу мёртвых». Я учил медитации и занимался подготовкой добровольцев для хосписа. Я полагал, что практически разобрался со своим собственным страхом перед смертью и могу держать его под контролем. Но в тот момент моя паника всё нарастала и нарастала. И довольно скоро я понял, что больше не могу этого выносить – что мне необходимо уйти.

На самом деле, капеллан предупредил меня, чтобы я не задерживался. Ведь меня пока ещё не назначили добровольным помощником моего друга, и у меня не было допуска в его палату, поскольку он был на карантине. Капеллан дал мне на посещение пятнадцать минут. Я уже пробыл в палате все двадцать пять, а стука в дверь всё не было. Я думал: «Ну где же ты? Пожалуйста, постучи в дверь и вытащи меня отсюда». Но он так и не постучал, а я не смог справиться с приступом паники и мне пришлось уйти. После этого случая я осознал, что мне нужен действенный метод работы со страхом смерти.