Цокньи Ринпоче - Открытое сердце. Открытый ум. Пробуждение силы сущностной любви

Например, легко осуждать человека, который часто напряжён или злится, и занимать оборонительную позицию, сочиняя о нём или о ней всякого рода истории и делясь ими, сплетничая, с окружающими. Практика дисциплины в этом случае потребует от нас отстраниться и попробовать более объективно посмотреть на причины, делающие человека таким напряжённым и раздражённым. Может быть, его или её постоянно критикует начальство, и он или она боится потерять работу. Возможно, у человека серьёзно болеет кто-то из близких. А может, он или она переживает из-за проблем в личных отношениях. Так, думая о других, оценивая их поведение и реагируя на их поступки, мы стараемся увидеть их вне ситуаций настоящего времени и подарить им такой же комфорт и доброту, которые научились проявлять по отношению к себе.

Кроме того, дисциплина – это такое поведение и отношение, которые приносят пользу и другим людям, и нам самим. Под ними обычно имеются в виду поступки и мысли, противоположные пагубному поведению и склонностям, перечисленным выше. Вместо того чтобы отнимать чью-то жизнь, мы сохраняем её; вместо того чтобы воровать, мы отдаём (практикуем щедрость). Говорим правду. Отзываемся о людях самыми добрыми словами. Стараемся говорить мягко. Думаем о том, что могли бы сделать для других, радуемся их достижениям и успехам и стараемся воспринимать их поведение в свете преходящего характера причин и условий.

Вне зависимости от того, какой подход мы выберем – воздерживаться от вредных действий или совершать полезные, – суть дисциплины состоит в том, чтобы воспитать широкое сердце и всеобъемлющее понимание, которые позволят нам простить себя и других за допущенные под влиянием эго ошибки.

Приведу пример. Несколько лет назад пожилой монах проделал путь из Тибета в Индию, чтобы встретиться с одним великим учителем. Во время беседы пожилой монах упомянул, что после культурной революции несколько лет просидел в тюрьме.

«Я так боялся», – рассказывал монах.

«Умереть? – спросил учитель. – Что вас изобьют? Будут пытать?»

Пожилой монах помотал головой.

«Нет, нет, – прошептал он. – Я боялся, что утрачу любовь к тюремным охранникам. У них было оружие и дубинки – и они всё время нам угрожали. Но большинство из них просто подчинялись приказам. Им надо было заботиться о своих жёнах, детях и родителях. Поэтому они нас избивали и убивали – чтобы защитить свои семьи.

Я боялся, что забуду, что эти мужчины так плохо к нам относились только потому, что хотели защитить свои семьи. Они боялись за тех, кого любили.

А теперь мне страшно, потому что я больше не испытываю к ним никакого сочувствия. Иногда мне кажется, что я хочу причинить им столько же боли, сколько они причинили мне и тем, кого я любил».

Его страх, как сказал учитель, был мерилом его любви. Если бы он поддался тем мыслям и чувствам, то попал бы в ловушку программы «реального „я“», увидел угрозу в «реальных других» и увлёкся разного рода «драгоценными» историями о себе и своей ситуации.

Вот истинный смысл дисциплины: беречь любовь и сохранять надежду, что каждое живое существо пробудится даже в самых непростых и тяжёлых условиях.

Самый глубокий урок по дисциплине я получил от своего отца.

До того как отправиться в Америку с первыми учениями, я навестил отца в его маленькой комнатке в Наги Гомпе и попросил посоветовать, как давать учения новой для меня аудитории. Ответ был неожиданным.

Улыбнувшись своей таинственной, едва заметной улыбкой, он сказал: «Не дай похвалам завладеть твоим умом. Люди будут высказывать своё восхищение. Говорить, какой ты прекрасный учитель, какие удивительные даёшь учения. Принимай эти комплименты с благодарностью и отпускай их. Какими бы комплиментами ни одаривали тебя ученики, они не имеют к тебе никакого отношения. Они отражают истинность и мощь Дхармы. Не важно, как ты учишь. Важно, чему ».

«О, да! – продолжал он. – Ты едешь в новый мир. Ты хочешь быть современным. Я не упрекаю тебя, сынок. Мир меняется, но Дхарма – нет. Она так же истинна, как и две тысячи лет назад. Пусть тебе не кажется, что твоя манера учить делает тебя каким-то особенным. То, чему учил Будда, продолжает жить и много веков спустя».

Потом он стал объяснять, что многие учителя рискуют столкнуться с «проблемой личности» – как её, наверное, правильнее будет назвать. Я сам за последние годы не раз наблюдал это явление. Учеников настолько притягивает стиль изложения определённого учителя, его или её харизма, что сам учитель, замечая свою популярность, начинает считать себя особенным или особенной.