Несколько молодых людей, воззрения которых были одинаково близки науке и спиритуализму, решили воскресить старые традиции Николая Фламеля. Они приняли звонкое наименование «Алхимического Общества Франции» – и вновь запылали очаги, на которых целыми месяцами согревается таинственный «атанор» и «философское яйцо» Средних веков, где несовершенное вещество медленно превращается в чистый металл.
Правление и главная лаборатория «Алхимического Общества Франции» находятся в Дуэ. Я часто получал письма от Жолливе-Кастело, председателя Общества, мистика и ученого, он приглашал меня в свою золотоносную кухню. Действительно, она стоила того, чтобы хорошенько с ней познакомиться.
На rue Saint-Jean тянется ряд молчаливых домов, и темная листва деревьев виднеется вдоль однообразных стен; пройдя мимо готической часовни монастыря, я останавливаюсь против духовного училища. Здание имеет торжественный вид и кажется необитаемым. Звоню; двери открывает старый бритый слуга.
Он держится согнувшись, при ходьбе волочит ноги. «Господа дома, – говорит он меновым голосом. – Благоволите следовать за мной».
И я следую за его шмыгающими туфлями.
Я прохожу сначала через библиотеку и замечаю в ней странную смесь книг Парацельса, Бертело, Элифаса Леви, Стриндберга (этот драматург-антифеминист по временам увлекается и алхимией), Лавуазье и полковника де Роша… Затем я вхожу в лабораторию, где меня ожидает Жолливе-Кастело с двумя главными своими сотрудниками, Делассю и Хугом. Все три мушкетера алхимии отличаются вежливостью и хорошим тоном. Председатель элегантен и немного бледен; лицо его почти нематериально, а светлоголубые глаза рассеянно следят за дымом папиросы. Делассю, со своими курчавыми волосами, кошачьими усами и тоном фехтовальщика, скорее напоминает офицера альпийских стрелков. Я немедленно узнал, что ему известно искусство машиниста и что он обладает в высшей степени точными сведениями относительно стоимости самой лучшей динамо-машины. Третий, Хуг, – талантливый поэт и философ с будущим. Все трое в фартуках, как у докторов в больнице, и среди разноцветных колб, реторт, склянок, горелок и пробирок имеют не столько дьявольский сколько деловой вид.
В углу, поверх кирпичной кладки, я замечаю стальную гранату, стоящую на своей заостренной части; это – «философское яйцо»; нижняя часть гранаты закрыта втулкой с винтовой нарезкой; снаряд соединен трубками с прибором Калльете для сжижения газов; сквозь втулку проходит стержень молота, который, по-видимому, должен что-то дробить внутри гранаты. Весь этот аппарат предназначается для проковки мексиканского серебра при низкой температуре.
Как видите, – говорит мне Жолливе-Кастело, – классический атанор заменен здесь печью с двумя отверстиями. Температура в ней никогда не превышает 300 градусов. Посредством регуляторов можно поддерживать ее на одной и той же высоте в продолжение целых месяцев. Характерная черта этих реакций состоит в том, что в них играют роль два фактора: Энергия и Время. Реакции, изучаемые в официальной химии, проходят весьма быстро. Наоборот, алхимическая операция приготовления золота длится месяцы.
Хотите видеть в тиглях первичное вещество, «голову ворона», как выражались старинные авторы? – прибавляет второй алхимик, Делассю.
Эти ученые мистики говорят действительно чрезвычайно образным языком; ибо мне, профану, «голова ворона» показалась очень похожей на те заводские отбросы, которыми в Луэ мостят шоссе.
Я не стал более скрывать моего живейшего желания – присутствовать при каких-нибудь спагирических таинствах.
О, сколько угодно, – говорит Жолливе-Кастело. – Смотрите.
Он взял какое-то странное вещество, темнофиолетового цвета с красными точками, неизвестное, я думаю, обыкновенным химикам.
То, что вы видите, – сказал он, – и есть философский камень. Нам запрещено говорить, из каких элементов он состоит. Он был передан нам адептом, который желает, чтобы имя его никогда не произносилось.
Как много таинственности для химика, – прервал я.
Но вы имеете дело с алхимиком, с гиперхимиком, а это совсем другое дело.
Впрочем, – вмешался молчавший до сих пор Хуг, – вам известно, что всегда так и было. Когда в 1618 году, в Вильворде, неизвестный совершил превращение на глазах Ван Гельмонта, он принес «камень» в совершенно готовом виде и отказался сообщить его состав.
Не все ли равно? – отвечал я. – Мне хочется только «видеть».
Читать дальше