Ален де Боттон - Религия для атеистов

Поскольку Конт оценил роль, которую некогда сыграла архитектура в продвижении постулатов веры, он предлагал построить сеть мирских церквей… или, как он их называл, церквей человечности. Оплатить строительство предлагалось банкирам, потому что, по его мнению, нарождающийся класс банкиров мог похвастать необычайно большим числом людей не только богатых, но образованных, интересующихся новыми идеями и способных творить добро. В знак благодарности наружные фасады этих церквей предлагалось украшать бюстами банкиров-меценатов, тогда как внутри, в просторных залах, паству встречали бы портреты мирских святых новой религии, таких как Цицерон, Перикл, Шекспир и Гете, избранных основателем религии за их способность вдохновлять нас и внушать нам уверенность в себе. Над сценой, обращенной к западу, большими золотыми буквами сверкал бы афоризм, отражающий веру Конта в нравственное самосовершенствование: «Connais toi pour t’ameliorer» («Познать себя, чтобы расти над собой»). Священники ежедневно беседовали бы с прихожанами о том, как важно быть добрым с домашними, выдержанным с коллегами, трудолюбивым в работе и сострадательным к тем, кому не повезло в жизни. В церквях проводились бы праздники, которые придумал Конт: весной чествовали бы жен и матерей, летом – особые заслуги металлургии в развитии человеческой цивилизации, зимой выражали бы благодарность домашним и сельскохозяйственным животным: собакам, коровам, свиньям, курам.

Конт видел, что традиционные религии укрепляют власть, предписывая верующим, о ком и что именно они должны думать каждый день, а то и час, предлагая список святых или сверхъестественных событий. По аналогии с этим в религии человечности каждый месяц официально посвящался специфической области деятельности: от женитьбы и воспитания детей до искусства, науки, сельского хозяйства и плотницкого дела, а каждый день месяца – конкретному человеку, который внес весомый вклад в ту или иную область. В ноябре, месяце ремесла, двенадцатого числа, к примеру, праздновался бы день Ричарда Аркрайта, создателя первой прядильной фабрики, а двадцать второго – Бернара Палисси, французского гончара эпохи Возрождения, явившего образец выдержки и долготерпения, шестнадцать лет безуспешно пытаясь воспроизвести глазурованное покрытие китайского фарфора.

К сожалению, необычный, сложный, в чем-то безумный, но постоянно пробуждающий мысль проект потерпел неудачу из-за множества практических препятствий. Автора отвергли как атеисты, так и верующие, общество его проигнорировало, газеты осыпали насмешками. В последние годы жизни, отчаявшийся и больной, он принялся писать длинные и даже угрожающие письма в защиту своей религии европейским монархам и промышленникам, включая Луи Наполеона, королеву Викторию, крон-принца Дании, императора Австрии, трем сотням банкиров и главе канализационной службы Парижа. Мало кто удосужился ответить, желающих оказать материальную помощь нашлось еще меньше. Не дожив до реализации своих идей, Конт умер в возрасте пятидесяти девяти лет пятого сентября 1857 года, или, согласно его календарю, в месяц философии, в день, посвященный достижениям французского астронома Никола Лакайля, который в восемнадцатом веке описал более десяти тысяч звезд Южного полушария, чьим именем теперь назван кратер на темной стороне Луны.

Несмотря на множество странностей, религию Конта трудно отмести с порога, потому что она определила важные области в атеистическом обществе, которые остаются заброшенными, ожидая забот о себе и пробуждения интереса к институциональной поддержке идей. Его способность отдавать должное честолюбивым замыслам традиционных религий, изучать их методы и приспосабливать их для нужд современного мира отражает уровень творческого потенциала, выдержки и изобретательности, до которого смогли подняться лишь считаные из более поздних критиков религии.

Главной концептуальной ошибкой Конта было, разумеется, использование самого термина «религия». Те, кто отказался от веры, редко испытывают теплые чувства к этому слову, да и большинство зрелых, независимо мыслящих атеистов не привлекает идея присоединения к культу. На то, что Конт не чувствовал таких тонкостей, указывает простой факт: он начал называть себя «первосвященником», что, конечно же, потрясло его более эмоционально уравновешенных слушателей.