Кристин Коннелли - Исцеление от эмоциональных травм – путь к сотрудничеству, партнерству и гармонии

Травматические переживания могут влиять на человеческое поведение или вообще лежать в его основе. Представьте себе ребенка, которого наказывают всякий раз, когда он вмешивается в разговор взрослых. Ему приходится сдерживать этот свой естественный импульс, и повзрослев сам, такой ребенок будет испытывать панику перед публичными выступлениями. Аналогичным образом постоянное насилие в детстве может подавить желание самозащиты, и человек на всю жизнь останется жертвой. Такие обусловленные модели поведения оказываются достаточно устойчивыми, даже если вся окружающая действительность свидетельствует об их неадекватности. Впрочем, здесь есть и положительный момент: сила психологического обусловливания весьма полезна в лечении травм.

Возможно, существует и еще один тип памяти, основанный на принципах квантовой механики и теории относительности. Многие ученые полагают, что материальный мир, который мы постигаем с помощью пяти чувств, представляет собой продукт или отражение некоего всеобщего поля, в котором пространство и время оборачиваются бесконечным и вечным единством. Некоторые считают это поле вместилищем памяти обо всех событиях, что когда-либо произошли или произойдут во Вселенной. Возможно, человеческий разум способен подключаться к этому полю, пополнять его собственными воспоминаниями и черпать информацию взамен. В таком случае мы можем «помнить» и реагировать на события, значительно удаленные от нас в пространстве-времени. В этой способности может крыться движущий механизм многих сверхъестественных явлений, но также коллективных и наследственных травм. Подобные мысли встречаются в некоторых духовных учениях древности и приемах нетрадиционной медицины. Мы не сможем обсудить их сейчас, однако Малкольм Холлик посвятил этой теме свою книгу «The Science of Oneness» («Наука о единстве. Мировоззрение для XXI века», СПб.: Весь, 2009).

Мысль о том, что травмы влияют на человека еще до момента его зачатия, может на первый взгляд показаться нелепой. Но представьте себе, что травматический опыт одного из родителей изменил экспрессию какого-нибудь гена, например, в яйцеклетке или сперматозоиде. Классическая генетическая теория такой возможности не допускает, однако последние исследования показали, что иногда это все-таки происходит.

Зародышевые клетки, которые у взрослого человека превращаются либо в сперматозоиды, либо в яйцеклетки, формируются в организме еще на эмбриональной стадии развития. Затем они впадают в спячку и просыпаются только к концу полового созревания. Все это время их гены изолированы от изменений, происходящих в растущем организме ребенка, в том числе и от тех, что имеют травматическую природу. Но – повторимся – эти клетки недоразвиты, и прежде чем выполнять репродуктивную функцию, они должны завершить развитие. Яйцеклетке для этого требуется двадцать восемь дней, сперматозоиду – двадцать восемь недель. В период созревания зародышевые клетки особенно чувствительны к влияниям окружающей среды, а в экспрессии некоторых генов происходят изменения, называемые геномным импринтингом [269].

В момент зачатия мы получаем по копии каждого отцовского и материнского гена. Как правило, все копии активны, но в некоторых случаях экспрессируется только отцовский или только материнский ген. Какой именно из них – определяется в ходе геномного импринтинга, процесса, по сути напоминающего перетягивание каната между полами. К середине 2008 года в человеческом геноме было выявлено шестьдесят три импринтинговых гена, а еще несколько сотен из двадцати тысяч генов считались потенциально подверженными импринтингу. Все они оказывали существенное влияние на рост и развитие организма (в том числе головного мозга), а возможно – и на поведение, когнитивные способности и личность в целом. Профессора Кристофер Бэдкок (психиатр) и Бернард Креспи (биолог) даже выдвинули гипотезу, согласно которой экспрессия преимущественно материнских генов при импринтинге ведет к развитию психозов, а преимущественно отцовских – к аутизму. В дальнейшем они не исключают возможности создания универсальной теории, которая бы связывала психические расстройства и геномный импринтинг [270]. Такая теория дополнила бы предположение Дороти Роув (см. главу 1) о том, что все психические расстройства могут быть лишь разновидностями реакций на страх, если сам страх как эмоция является причинным фактором в схемах импринтинга. К таким же выводам приходит и биолог Брюс Липтон [271]: