Рудольф Штейнер - Перевоплощение и карма их значение для культуры современности

Этот основной характер нашего времени, быть может, ни в каком факте не выражается со столь радикальной характерностью, как в том, что все-таки можно встретить интерес к центральным вопросам, относящимся к сфере религии, к развитию человека и мира, а также и к карме и перевоплощению. Поскольку эти вопросы относятся к отдельным позитивным учениям отдельных вероисповеданий — скажем, к природе Будды или Христа, — обсуждение таких вопросов вызывает довольно широкий интерес. Но этот интерес становится существенно слабее, спадает; достаточно сильно он спадает и у тех, кто зовет себя сегодня антропософами, когда заходит конкретный и детальный разговор о том, как должна вживаться антропософия во все частности внешней жизни. В сущности, это очень понятно. Человек стоит в гуще жизни; у одного одно положение во внешней жизни, у другого — другое. Можно сказать, что мир — в том виде, в каком он предстает со своими теперешними порядками, — похож на большой завод: отдельный человек подобен в нем шестерне. Таким чувствует он себя в этом мире со своей работой, своими заботами, с тем, что его занимает с утра до вечера, и он не знает ничего, кроме того, что должен подчиняться этому внешнему миропорядку.

Наряду с этим выступает вопрос, который должен возникнуть во всякой душе, которая в состоянии хоть немного отвлечься от того, что дает ей повседневность, — вопрос о судьбе души, о начале и конце душевной жизни, о связи с божественно-духовными существами, о мировых силах. Между тем, что дает человеку повседневность, о чем он должен заботиться и так далее, с одной стороны, и тем, что он получает в сфере антропософии, с другой, лежит глубокая пропасть. И можно сказать следующее: для большинства людей, в том числе и антропософов нашего времени, почти не существует согласия между их антропософскими убеждениями и тем, что они делают и какие представления у них возникают в их повседневной жизни. Стоит только поднять в присутствии публики какой-то частный вопрос и рассмотреть его с точки зрения духовной науки, антропософии, как тотчас же увидишь: интереса, который еще был, когда обсуждались общие религиозные и тому подобные вопросы, к таким конкретным вопросам уже нет. Нельзя, разумеется, требовать, чтобы антропософия сразу, непосредственно входила в жизнь, чтобы она выражалась у каждого прямо в его действиях. Но нужно обратить внимание на то, что антропософская духовная наука имеет миссию вводить в жизнь, включать в жизнь все то, что должно проистекать из души, постепенно приходящей к убеждению, что идеи перевоплощения и кармы реальны. Можно даже назвать характерным признаком современного антропософа, что он идет по пути усвоения обоснованного внутреннего убеждения в господстве идеи перевоплощения и кармы. Все остальное, можно сказать, является уже прямым следствием, результатом этого.

Конечно, не может быть так, чтобы каждый решил, что он сможет взять орудия для освоения внешней жизни прямо из перевоплощения и кармы. Это, конечно, невозможно. Но нужно получать представления о том, как перевоплощение и карма должны входить во внешнюю жизнь, чтобы стать направляющими силами внешней жизни.

Возьмем идею кармы, то, каким образом действует карма в череде воплощений человека. Мы должны рассматривать способности и силы человека, входящего в мир, в конечном счете как результат причин, заложенных им самим в прежних его воплощениях. Если последовательно проводить эту идею, мы должны на самом деле подходить к каждому человеку как к некоей внутренней загадке, как к чему-то такому, из чего должно пробиться то, что витает в темных глубинах его прежних инкарнаций. Происходит очень значительный переворот не только в воспитании, но и во всей жизни, если относиться к идее кармы серьезно. И, если это будет понято, то идея кармы из чисто теоретической идеи превратится в нечто такое, что действительно должно влиять на практическую жизнь, что действительно может быть практическим фактором жизни.

Но вся внешняя жизнь в том виде, в каком она предстает нам сегодня, есть сплошная картина таких человеческих взаимосвязей, которая формируется и создается с исключением и даже с отрицанием идеи перевоплощения и кармы. Эта внешняя жизнь устроена сегодня так, словно бы хотели похоронить все возможности, которые есть у людей, чтобы путем личного душевного развития понять, что перевоплощение и карма существуют. В самом деле, нет, к примеру, ничего, что было бы столь враждебно истинному убеждению в существовании перевоплощения и кармы, как тот жизненный принцип, согласно которому за то, что человек делает как свою работу, он должен забирать соответствующее вознаграждение, прямо-таки плату, расплату за эту работу. То, что я говорю, звучит довольно странно, не правда ли? Но не нужно представлять дело так, будто антропософия желает совершено опрокинуть принципы жизненной практики и ввести назавтра новый порядок жизни. Такого быть не может. Но люди должны знать, что при таком мироустройстве, когда думают, что работа и вознаграждение должны непосредственно соответствовать друг другу, когда нужно зарабатывать своим трудом все, что необходимо для жизни, основополагающее убеждение в существовании перевоплощения и кармы никогда не сможет преуспеть. Разумеется, существующий порядок жизни должен пока оставаться таким — ведь именно антропософу следует понимать: то, что существует, вызвано как раз кармическим порядком и в этом отношении существует по праву и необходимо. Но он должен также иметь возможность понять, что внутри организма нашего миропорядка подобно новому зародышу складывается то, что может и должно следовать из признания идеи перевоплощения и кармы.