Рудольф Штейнер - Перевоплощение и карма их значение для культуры современности

Описанное здесь мысленное построение человека является только средством. Это средство превращается в такое душевное, или переживаемое, впечатление. Каждый человек, который знакомится с антропософией, в большей или меньшей степени обладает возможностью легко выполнить то, что было описано. И если он это сделает, то увидит, что действительно в его душе возникло впечатление, будто он — ну, скажем так, чтобы привести другой пример, — впечатление, которое он мог бы описать так: "Я когда-то видел пейзаж и позабыл, как он выглядел, но он мне понравился!" Если такое произошло в теперешней жизни, пейзаж не вызовет впоследствии яркого, свежего впечатления в сфере переживаний, но если впечатление идет из прежнего воплощения, переживание будет особенно живым. Вышеуказанным образом можно вызвать особенно живое впечатление, оно будет корениться в нашем предыдущем воплощении. И если мы потом понаблюдаем объективно за описанными впечатлениями, то иногда будем иметь словно бы какое-то горькое, или горько-сладкое, или кислое ощущение от того, что предстает как превращение мысленного чело-века. Это сладко-горькое или иное ощущение есть впечатление, которое производит на нас наша прежняя ин-карнация. Это есть некое внутреннее, или душевное, впечатление.

Я попытался обратить ваше внимание на то, что может помочь создать каждому некую непосредственную очевидность того, что он существовал в прежних жизнях; эта уверенность должна быть вызвана тем, что человек обретает чувство, что он испытывает душевные, или внутренние, ощущения, о которых знает: это получено тобою точно не в этой жизни. Но такое впечатление выступает подобно тому, как в обычной жизни выступает воспоминание-представление. Можно спросить: как узнать, что впечатление, которое ты получаешь, есть воспоминание? Видите ли, на это можно ответить одно: подобного нельзя доказать. Но дело тут обстоит точно так же, как и вообще в жизни, когда мы вспоминаем о чем-то, находясь в здравом уме. Мы можем при этом знать, что то, что выступает в виде мыслей, действительно относится к чему-то пережитому нами. Сам опыт дает нам очевидность. То, что мы представляем себе указанным образом, дает нам уверенность, что впечатление, всплывающее в душе, относится не к чему-то из нашей теперешней жизни, но к чему-то из жизни предыдущей.

Так мы искусственно вызвали в себе нечто, связывающее нас с нашей предыдущей жизнью. Мы можем использовать и другие виды внутреннего опыта и переживаний, чтобы, экспериментируя с ними, идти дальше и вызывать в своей душе как бы некие ощущения из прежних жизней. Тут можно снова, уже в другом отношении разделить переживание того, что делается нами в жизни; мы можем поделить это по-иному. Объединим в одну группу то, что мы испытали как страдания, боль, препятствия, в другой же группе окажется то, что мы знали как поддержку, радость, удовольствие и так далее.

Теперь, опять-таки в порядке опыта, можно стать на такую точку зрения. Мы можем сказать: да, мы пережили эту боль и эти страдания. По тому, каковы мы в этом воплощении, как протекает нормальная жизнь, наша боль, наши страдания предстают вам чем-то фатальным, чем-то таким, что мы в определенном отношении хотели бы отвести от себя. Но попробуем не делать этого. Попробуем предположить, что по каким-то причинам мы сами вызвали эту боль, эти страдания и эти препятствия, ибо в этих прежних жизнях, если они действительно существовали, мы стали некоторым образом менее совершенны из-за того, что сделали. Ведь в череде инкарнаций мы становимся не только более совершенными, но в определенном отношении и менее совершенными. Разве не становимся мы менее совершенными, чем были прежде, когда наносим другому оскорбление или причиняем ему зло? При этом мы не только причиняем нечто этому человеку, но и отнимаем что-то у самих себя; мы как целая личность имели бы большую ценность, если бы не сделали этого. Мы записали на свой счет множество таких поступков, которые совершили, и которые в силу того, что мы их совершили закладывают основание нашего несовершенства. Если мы причинили другому человеку зло, а потом хотим вновь обрести ту ценность, какой обладали прежде, что должно для этого произойти? Мы должны возместить причиненное зло, мы должны произвести в мире какое-то искупительное действие, должны изобрести нечто такое, что, так сказать, заставит нас нечто преодолеть. И если мы будем думать о нашем горе и страданиях в этом контексте, то часто сможем сказать: наша боль и наши страдания способны в процессе их преодоления дать нам силу для преодоления собственного несовершенства. С помощью страданий мы можем становиться совершеннее. В нормальной жизни мы так не думаем, мы отвергаем страда-ния. Но мы можем сказать: всякая боль, всякое страдание, всякое препятствие в жизни должны указывать на то, что в нас находится более разумный человек, нежели мы сами. Мы можем на какое-то время счесть человека, которым являемся мы сами, за менее разумного, хотя он и вмещает наше сознание; но в нас есть более разумный человек, и он дремлет в глубинах нашей души. Мы в нашем обычном сознании отвергаем боль и страдания, но более разумный человек ведет нас против нашего сознания к этим страданиям, потому что преодолевая их, мы можем от чего-то избавиться. Он ведет нас к боли и страданиям, он требует от нас пройти через них. Быть может, это сначала покажется суровой мыслью, но она ведь нас ни к чему не обязывает, можно просто попробовать. Мы можем сказать: внутри нас есть более разумный человек, который ведет нас к боли и страданиям, к чему-то, чего мы сознательно предпочли бы избежать. Поэтому мы полагаем, что в нас находится более разумный человек. Таким образом, мы приходим к смущающему многих людей внутреннему выводу, что этот более разумный всегда будет вести нас к тому, что нам несимпатично.