Мигене Гонсалес-Уипплер - Жизнь после? Научные доказательства бессмертия души

«Потому что я голоден, – заплакал я. – Я надеялся попросить у вас милостыню. И забыл о вашей принадлежности к другой касте».

«Я позабочусь о том, чтобы ты никогда не забыл больше об этом, – закричал Ашока. – Вытяни свои руки».

Дрожа от страха, я вытянул руки вперед.

Сабля, подобно серебряному полумесяцу, опустилась на мои руки, и поток крови хлынул оттуда, где минуту назад были мои кисти. В полузабытьи я услышал крик своего брата.

«Это был я, мой господин, это был я! – кричал Парсис, а его тело сотрясалось от рыданий. – Это сделал не мой брат, а я. Отрубите и мне руки тоже!» – И он протягивал свои маленькие ручонки к сабле императора.

Ашока посмотрел на нас, и его лицо побледнело.

«Это правда, что не ты прикоснулся ко мне?» – спросил он меня.

Я упал на колени к его ногам, не чувствуя своих рук ниже локтей. Мне было не больно, но потеря крови и недоедание затуманивали мой взгляд и мой разум.

«Нет, Ваше Величество, это был не я, – сказал я едва слышно. – Но мой брат не виновен. Никто и никогда не рассказывал ему о существовании каст. Он знает только об учении Будды, согласно которому все люди равны. Вот почему он осмелился прикоснуться к вам. Для него мы все братья, и он уверен, что сострадание живет в сердце каждого человека. Простите его, господин, будьте милосердны».

Сквозь сгущающийся вокруг меня туман я слышал, как император закричал своим солдатам:

«Быстро, кто-нибудь, остановите ему кровотечение. И приведите сюда врача».

Но никто не пошевелился, чтобы выполнить его приказ. Я все еще был неприкасаемым, и ни один представитель другой касты не желал приблизиться ко мне, не говоря уже о том, чтобы спасти мою жизнь.

Ашока повернулся к моему брату.

«Ты! Дай мне руку!» Своей саблей, все еще испачканной в моей крови, он отрезал куски от своего льняного платья и с помощью Парсиса туго обвязал их вокруг моих окровавленных культей. Перевязав мои раны, на глазах у своих изумленных солдат, он встал на колени у моего тела и взял мою голову в свои руки.

«Прости меня, – сказал он дрожащим голосом. – Прости меня. Ты всего лишь ребенок, но ты хорошо усвоил урок Будды о бескорыстном самопожертвовании».

«Это ты должен простить меня, – ответил я. – В другой жизни я причинил тебе большой вред и забрал твою жизнь. Теперь, когда я нахожусь на пороге вечности, я все вспомнил. Не огорчайся из-за случившегося. Мы оба должны были исполнить свою карму. Только пообещай, что позаботишься о моей матери, братьях и сестрах».

«Я обещаю, – сказал Ашока. – Умри с миром».

Это были последние слова, которые я услышал в своем втором воплощении на Земле.

Как и предсказывали мои проводники, жизнь в теле Чандры стала самым мучительным, но в то же время самым полезным из моих воплощений. Моя духовная чистота позволила вспомнить предыдущие жизни в то время, когда я еще находился в физическом теле. Лежа посреди развалин Калинги на коленях у Ашоки, я чувствовал, как жизнь покидает тело вместе с кровью, которая подобно реке струилась из моих искалеченных рук. И в эту минуту все предыдущие жизни прошли перед моим взглядом, осветив сознание божественным светом. Я отчетливо вспомнил воплощение в теле Александра Македонского и преступления, приведшие меня к ужасной жизни в образе Чандры. В те последние минуты я понял, что Ашока в той, прежней жизни был генералом Парменионом, которого я приказал уничтожить. Брат Персис, ради которого я пожертвовал жизнью, был моим дорогим другом Клитом, которого я убил во время пьяной ссоры.

В эту минуту просветления я понял, что впервые за свои многочисленные воплощения я полностью справился с поставленной мне задачей. Глубокое чувство покоя и радости снизошло на меня, и я осознал, что продвинулся далеко вперед в долгом поиске Вердигрис.

Пребывая в состоянии духовного просветления, я вручил душу Создателю. Я почувствовал, что с помощью неописуемой силы быстро поднимаюсь в те места, где никогда прежде не был. Когда я пришел в себя, я увидел, что нахожусь в огромном амфитеатре, освещаемом разноцветной радугой, чьи лучи уходят в бесконечность. Посреди этого безграничного сияния я заметил два светящихся существа. Это были Иав и Иеремия. Мой дух наполнился непередаваемой радостью при виде моих дорогих проводников, а их всеобъемлющая любовь окутала душу благоухающими волнами мира и покоя.

«Радуйся! – воскликнули они хором. – Наконец-то ты одержал верх над материей!»