Александр Белов - Конец света отменяется, или Дверь в Новую эпоху

Конечно, копье, за которым охотился Гитлер, было связано с библейской историей распятия Христа. Римский воин Лонгин, по преданию, вонзил в подреберье Христа это копье. Тем не менее древняя символика Пламенного Копья и Щита, связанная с богом войны, несомненно, имелась в коллективном подсознании гитлеровских оккупантов. Недаром они напали на нашу страну 22 июня, практически в день летнего солнцеворота. Они искали покровительства у бога солнца, но не нашли его. В тот роковой год 22 июня пришлось на День всех святых русских. Защищены мы были Огненным Щитом солнечным. Кстати, Ярило стал впоследствии Юрием (отсюда – Юрьев день) или святым Георгием (Егорием). Не зря, видно, молодежь 9 мая георгиевские ленточки носит. Преемственность имеется. Чувствует себя молодежь сопричастной к великому прошлому нашего народа!

Что такое освобождение от тягот мирской жизни, вы не знаете? Наверное, у вас в уме всякие неприятные ассоциации возникают, когда вы помыслите о таком освобождении. А зря! Наши предки далекие верили, в отличие от нас, неверующих, в бессмертие души. Еще они верили в то, что человек способен обрести бессмертие, будучи еще в этой жизни. Для этого ему нужно немного – живым забраться на Небо.О том, как это сделать, рассказывают русские сказки. Они аккумулировали коллективное подсознательное наших предшественников в виде иносказаний и фантастических образов.

В прекрасной русской сказке «Старик на Небе» тема астральных путешествий звучит вполне явственно. Жили-были старик со старухой. Старик катал-катал одну горошинку по столу. Она упала под стол. Как ни искали ее старик со старухой, найти не смогли. А на следующий день вырос росток под самый стол. Пришлось стол убрать. На другой день росток еще выше вырос. Пришлось крышу разобрать. На третий день вырос горох под самое Небо. Вот полез старик на Небо. Когда влез, видит: стоит хатка, стены из блинов, лавки из калачей, печка из творогу, маслом вымазана. Принялся есть старик, когда наелся, на печку залез отдыхать. Выспался и вниз на землю спустился. А в хатку небесную приходят двенадцать сестер-коз. У одной один глаз, у другой – два, у третьей – три и так дальше; а у последней, двенадцатой, – двенадцать. Увидели сестры, что кто-то в хатке побывал, оставили на следующий день козу-одноглазку стеречь. А старик и на следующий день опять на Небо полез, понравилось ему на Небе. Видит, в хатке коза-одноглазка сидит. Стал старик тогда приговаривать: «Спи, око, спи!» Когда коза заснула, старик наелся вдоволь, выспался и вниз спустился. На следующий день сторожила двуглазая коза, а потом трехглазая. Дед все приговаривал: «Спи, око, спи, другое, спи, третье!» Но на двенадцатой козе дед сбился со счету, заговорил только одиннадцать глаз, а о двенадцатом забыл. Вот коза его двенадцатым глазом увидала и поймала…

В этой сказке мы видим образ небесной хатки, сделанной из блинов, из калачей и творога и маслом помазанной. Несомненно, это образ небесного рая. Двенадцать сестер-коз – это двенадцать месяцев. Неусыпное око – это солнце, которое деда и поймало. И то правда, нечего воровать в райском саду.

Другая весьма интересная русская сказка дошла до наших дней. Приводит ее А. Н. Афанасьев в своем сборнике «Русские народные сказки». «Ведьма и Солнцева сестра» называется.

Жил в некотором царстве-государстве Иван-царевич. Сроду был он немой. Вот пошел Иван-царевич на конюшню, а конюх ему и говорит: «Родится у твоего батюшки царя скоро страшная ведьма – сестра тебе. Съест она всех: и царя, и царицу, и прислугу, и народ, и тебя съест. Ты иди, Иван-царевич, к царю своему батюшке и попроси у него самого лучшего коня – покататься в чистом поле. А сам езжай быстрее отсюда куда глаза глядят». Так и сделал Иван-царевич, побежал он к царю-батюшке и впервые заговорил: «Надобно мне покататься, царь-батюшка, на самом лучшем коне из твоей конюшни». Обрадовался царь, что Иван-царевич заговорил, и разрешил. Поехал Иван-царевич куда глаза глядят. По дороге он встретил старых швей и попросился к ним жить. Они ему отвечают: «Взяли бы мы тебя, да вот доломаем последний сундук иголок и изошьем сундук ниток – нам смерть и придет».

Поехал Иван-царевич дальше. Видит, Вертодуб в поте лица трудится – последние дубы вырывает. Иван-царевич и к нему попросился жить. «Я бы взял тебя, да вот, видишь, как последний дуб вырву, и смерть моя придет».