Николай Горбатюк - Я планировал взорвать мавзолей

Давно мечтал приобрести иностранный радиоприемник. В валютном магазине был представлен широкий выбор радиоаппаратуры. Одно плохо: нет валюты. Попутно обратился к нескольким ребятам из нашей группы: "Может, какой-то иностранец будет продавать доллары или марки, сообщите, пожалуйста, мне".

Вечером того же дня ко мне подошел руководитель группы и сказал: "Интересуешься валютой? Подожди, дома в КГБ мы еще поговорим об этом". Настроение испортилось – растворившись в атмосфере раскованности, искренности, потерял бдительность. Как же я устал от нашей продажности.

Повезли на экскурсию посмотреть панораму исторических сражений. А там, на зеленом травяном фоне крупными камнями выложено: МОСКВА, КИЕВ, ОДЕССА и тому подобное. Другими словами, всем нам надоевшие, вездесущие, надписи, визитки вроде "Здесь был Вася". Названий же чужих городов не было. Возможно это объясняется тем, что иностранцы ленятся таскать и выкладывать тяжелые валуны для того, чтобы прославить свой край?

Вспомнились слова песни Владимира Высоцкого: "Распространенье наше по планете особенно заметно вдалеке, – в общественном парижском туалете есть надписи на русском языке!".

Иностранцы такие же люди как и мы: такая же голова, туловище, руки, ноги. Отличаемся мы только тем, что мозговые извилины у нас закручены в противоположном направлении…

В столовой рядом с нами питались молодые сторонники коммунистической идеи из Греции. (Что-то вроде наших комсомольцев.) Наблюдательные парни и девушки из нашей группы обратили внимание, что их кормят значительно лучше. Все пришли к логическому выводу: они, граждане так ненавистной им капиталистической системы свое пребывание валютой оплачивают, а мы, жители "социалистического лагеря", – "деревянными" рублями.

На ступеньках ресторана, среди группы туристов, молодой чех, используя общепонятные слова, мимику и жесты, возмущенно объяснял, как жестоко советские войска летом 1968 года раздавили их жажду правды и свободы. Больно стало, что и я являюсь молчаливым соучастником преступлений нашей власти.

Повели нас посетить мавзолей ихнего "Ленина", – Георгия Димитрова. Чем ближе я подходил к усыпальнице, тем хуже стал себя чувствовать. При входе, и в каждом закоулке стояли "гайдуки" – молодые охранники в национальной одежде: белые приталенные штаны, белая с красным куртка и высокая баранья папаха. Пахло затхлостью, каким-то дезинфицирующим раствором.

Когда же стал спускаться по лестнице к саркофагу, стало совсем плохо. Такое впечатление, будто из меня выкачали всю энергию, силу. Чувствую: вот-вот потеряю сознание. Это же какой конфуз будет мне и скандал нашей группе! Чтобы избежать худшего, устремил взгляд на затылок предыдущего человека, и стал искренне молиться: "Господи, помоги, дай силы выйти на чистый воздух". Едва поднялся по лестнице из могилы вверх. Медленно кое-как оклемался. Вот так я был в склепе, а идола так и не видел.

Две ночи плохо спалось, только задремлю – снится дед (по отцовской родословной). Появилось предчувствие беды.

Следует заметить, что в социалистической стране, наши развлечения в свободное от экскурсий время руководители группы не очень-то контролировали, поэтому все отдыхали как хотели и могли. Я уже говорил, что болгары красивые. Тут еще и оказалось, что они очень галантные ухажеры. В последний день, наивные девушки, которые забыв предостережение, имели неосторожность влюбиться, горько плакали в объятиях любимых – понимали, что прощаются навсегда.

Валюту я все-таки купил. И оказалось, что тех 2 долларов и 20 немецких марок на радиоприемник мало. Докупить же валюты не мог – уже не было денег. А я не очень то и переживал – твердая валюта она и в Африке валюта. Докуплю, – думаю, – дома и приобрету радиоприемник в "Березке". (Так назывались валютные магазины в столицах союзных республик.) Хранение капиталистических денежных знаков у нас каралось законом, (нашли более 100$ – заключение гарантировано) поэтому те иностранные купюры я спрятал за подкладку модного тогда кошелька. (Были такие с фотографией подмигивающей японки.)

Возвращение домой.

Вернувшись на родную Украину, попал, словно на другую планету. Бросались в глаза серые дома с облупленными фасадами, кучи мусора и мрачные, всегда чем-то озабоченные люди. В первый же день на родной земле, тот кошелек я взял с собой в город, но заметил, что он перегибается, когда я сажусь. Жалко было фотографию подмигивающей красавицы, и поэтому я попросил девушку из нашей группы, чтобы она сохранила его до вечера в сумочке. Согласилась. В конце дня девушка горько плакала, – кошелек украли, когда она стояла в очереди за пирожками. К обворованной подходили подруги и, поглядывая на меня, успокаивали, что-то шептали на ухо. Я догадывался: они убеждают подругу в том, что я блефую, то есть вменяю ей, наивной, пропажу несуществующих денег. Ситуация была идиотской: понятное дело, я ничем не мог доказать свою правоту. Девушка же плакала, и обещала переслать похищенную сумму почтовым переводом. Я догадывался, что не вышлет ни копейки. Так и случилось.