Игорь Родин: Звезды и судьбы

Ноздрев представляет собой достаточно объемный и, быть может, даже чуть утрированный портрет мужчины-Овна. Во-первых, это, бесспорно, огненный знак – присутствуют взрывной характер, яркая эмоциональность и проч. Неспособность сконцентрироваться на чем-то одном, разбросанность, готовность бежать выполнять любую мысль, которая пришла ему в голову, немедленно, тут же, говорят о том, что Ноздрев – Овен. Кроме того, Ноздрев – мот, кутила, игрок, причем игрок, играющий вовсе не для того, чтобы выиграть, так как в подавляющем большинстве случаев он оказывается в проигрыше, а если и выигрывает, то все это не идет ему впрок, но ради самого процесса, из-за «юркости и бойкости характера». Когда Чичиков выражает свой интерес относительно мертвых душ, Ноздрев ни секунды не задумывается над тем, как бы повыгодней обтяпать это дельце, а тут же предлагает ему меняться, сыграть на души в карты и проч. Характерно, что распаляется Ноздрев именно тогда, когда его кипучая энергия натыкается на препятствие в виде нежелания Чичикова играть в азартные игры. Здесь Ноздрева не могут смутить никакие представления о приличиях, этикете и т. д. Он ругает Чичикова на чем свет стоит – называет «фетюком», приказывает не давать его лошадям овса. Когда же Чичиков соглашается сыграть в шашки, то сразу же начинает жульничать, а отказ партнера продолжать игру в подобном стиле (Чичиков смешивает на доске шашки) приводит его в бешенство. Он наскакивает на гостя с тем, чтобы избить его, но Чичиков перехватывает руку Ноздрева, грозящую обрушиться на него в виде пощечины. Тогда Ноздрев зовет слуг:

«– Бейте его! – кричал Ноздрев, порываясь вперед с черешневым чубуком, весь в жару, в поту, как будто подступал под неприступную крепость. – Бейте его! – кричал он таким же голосом, как во время великого приступа кричит своему взводу: „Ребята, вперед!“ – какой-нибудь отчаянный поручик, которого взбалмошная храбрость уже приобрела такую известность, что дается нарочный приказ держать его за руки во время горячих дел. Но поручик уже почувствовал бранный задор, все пошло кругом в голове его; перед ним носится Суворов, он лезет на великое дело. „Ребята, вперед!“ – кричит он, порываясь, не помышляя, что вредит уже обдуманному плану общего приступа, что миллионы ружейных дул выставились в амбразуры неприступных, уходящих за облака крепостных стен, что взлетит, как пух, на воздух его бессильный взвод и что уже свищет роковая пуля, готовясь захлопнуть его крикливую глотку».

Ноздрев постоянно врет, причем врет без нужды. Это вовсе не значит, что остальные знаки не врут. Однако его вранье коренным образом отличается от вранья других знаков. Он врет не как Близнецы, которые выдумывают истории из любопытства, прокручивая возможную ситуацию, увлекаясь и не чувствуя грани, когда их рассказ утрачивает всяческое правдоподобие (Хлестаков). Вранье Близнецов всегда интеллектуально, оно эстетично. Ноздрев же довольно примитивно хвастает. По существу, его вранье и есть не что иное, как непрерывное хвастовство. Он заявляет, что выпил один семнадцать бутылок шампанского, что заплатил за жеребца десять тысяч, хотя вряд ли тот стоил тысячу, показывает «настоящие» турецкие кинжалы, «на одном из которых по ошибке было вырезано: „Мастер Савелий Сибиряков“, вынимает перед гостями не совсем исправную шарманку. „Потом показались трубки – деревянные, глиняные, пенковые, обкуренные и необкуренные, обтянутые замшею и необтянутые, чубук с янтарным мундштуком, недавно выигранный, кисет, вышитый какою-то графинею, где-то на почтовой станции влюбившеюся в него по уши, у которой ручки, по словам его, были самой субдительной суперфлю, – слово, вероятно означавшее у него высочайшую точку совершенства“».

Характерно, что хвастовство Ноздрева основывается на том, что он хвастается не умом (как бы, например, это делали Близнецы), но именно силой. Он постоянно в десятки раз завышает стоимость принадлежащих ему вещей, но не из-за того, что хочет показать достоинства вещи, но из-за того, чтобы продемонстрировать свою способность эти деньги заплатить. Он, Ноздрев, всегда должен быть в центре событий. И его вранье подчиняется этой нехитрой задаче. По рассказам Ноздрева, он всегда и везде – главное действующее лицо. Когда чиновникам в городе становится известно, что Чичиков скупает мертвые души, они начинают гадать, кто он, выдвигая самые невероятные предположения – например, что Чичиков хотел похитить губернаторскую дочку, что он фальшивомонетчик, шпион, или даже Наполеон, бежавший с острова святой Елены. В конце концов они обращаются к Ноздреву.