Что не вся литература сверхчувственных явлений и фактов составляет бред, химеру или выдумку, свидетельствует лучше всего то обстоятельство, что многие позитивисты и материалисты, т.е. люди, принадлежащие к лагерю самой крайней оппозиции, высказывались во многих случаях в пользу достоверности некоторых из них. Для примера укажем на Вильямса Карпентера, А. Досье, Эдуарда Гартмана и на Вильгельма Вундта. Все они признали неоспоримое существование непонятных и загадочных фактов в природе и в человеке; но рамки их позитивных мировоззрений и знаний не допускали их доводить изучения этих явлений до причины и сущности. Не додумываясь же до конца, останавливая свою мысль на полпути исследований, и объяснения их получались недостаточно глубоки и неудовлетворительны. Так, одни из них причисляют эти явления к рубрике галлюцинаций, т.е. к области болезненно-расстроенного воображения; другие объясняют их действием нервных жидкостей, третьи называют их следствиями психических сил, заключающихся в человеке. До некоторой степени они, конечно, все правы, ибо при виде всех этих явлении у каждого человека до некоторой степени и воображение ненормально, и нервы напряжены, и психические силы работают более усилено, чем в обыкновенное время. Но нельзя не заметить опять всё те же недостатки, всё то же недомыслие, которые мы всегда встречаем, но всех позитивных и материалистических объяснениях фактов и явлений.
Все эти объяснения слишком поверхностны и недостаточны для умов, желающих изучать природу более определённо и отчётливо. Ни позитивисты, ни материалисты решительно не объясняют, по существу, что такое именно эта их галлюцинация? Отчего она является? Какая природа этой болезни? И чем доказывается, что это - болезнь? Может быть это и есть самое нормальное состояние человека, когда он делается способен видеть вещь в «самой себе»? Ведь подобное доказательство было бы крайне необходимо. Может быть это - лишняя и новая способность в человеке видеть загробный мир; может быть это проявление нового, шестого чувства, которым владеют не все люди. Нам эти объяснения кажутся логичнее, чем объяснения галлюцинаций болезнью. Рассудить, кто прав, должна была бы наука, изучив этот вопрос.
То же самое, говоря о нервных жидкостях и о психизме, разве позитивизм объясняет природу этих вещей? Разве мы можем составить себе понятие, по их объяснениям, как они действуют? Как, например, нервные жидкости выходят из человека, собираются где-нибудь в уголке комнаты и образуют там другого человека? Положим, что такое загадочное, невероятное явление и происходит в действительности, то ведь надо же объяснить, как это всё происходит, вследствие каких причин и, наконец, доказать, что это действительно всё так, а не иначе.
Всякий, видевший или переиспытавший какое-либо сверхчувственное настроение или состояние, или видевший видения из загробной жизни, будет вполне не согласен с позитивными объяснениями этих состояний и никогда не признаёт себя больным. Все эти лица в большинстве случаев были совершенно здоровы и в здравом уме, как до видения, во время его, так и после. Видения эти нисколько не отразились ни на их организме, ни на их здоровье, но зато нет ни одного из них, которое не принесло бы человеку великой нравственной и духовной пользы и не оставило бы глубоких следов в его последующей духовной жизни. Таким образом, если причислить эти, так называемые, галлюцинации к числу болезней, то никак нельзя причислить их к числу болезней организма, скорее к числу болезней нравственных и весьма полезных. Разве мы знаем среди всех болезней организма хотя одну, которая, не причиняя вреда организму, приносила бы всегда громадную и самую существенную, нравственную пользу человеку и действовала бы в высшей степени благотворно на внутреннюю жизнь человека, всегда улучшая его душу. Наконец, нельзя не заметить, что причина этой болезни всегда разумная и нравственная, но не случайная и не органическая, ибо никакая логика не может допустить, чтобы разумному действию могла бы быть неразумная причина.
Вся ошибка позитивистов и материалистов заключается в том, что все объяснения их природы и сущности этих состояний слишком коротки, авторитетны, но мало научны, а без этого всё их изучение данного предмета не может удовлетворить любознательности развитого человека. Может ли себе, в самом деле, позволить серьёзная наука, для объяснения целой области явлений и фактов самого загадочного и чудесного содержания, кинуть, как бы из милости, несколько ничего незначащих слов и латинских номенклатур, не потрудившись даже дать этим словам какие-нибудь научные разъяснения?
Читать дальше