И Калышева - Основы истинной науки -II

В природе мы видим, что чем грубей организм, тем менее впечатления производят на него нравственные страдания. Животные почти совсем не имеют их, ибо те слабые признаки совести и сознания своей вины, которые изредка мы замечаем у высших и притом только у домашних животных, могут быть всегда сведены к страху наказания. У животных в диком, или в неприручённом состоянии, мы их совершенно не видим; лишнее было бы говорить о птицах и рыбах. Чувствительность души существует только у людей, и она растёт по мере образования и развития человека. Камчадалы и самоеды имеют чувственность низшую, чем люди образованные.

Люди развитые, нервные, совершившие преступления мучаются укорами совести. Она причиняет им нравственные страдания. Эти страдания усиливаются от одиночества и во сне, когда отправления души свободнее, когда укоры совести не развлекаются жизнью. Преступники в ужасе вскакивают, вспоминая ужаснейшие страдания, которым они подвергались во сне; сон для них не утешение, он не облегчает их общего состояния, и их нравственный недуг дошёл бы может быть до сильных мучений, если бы этому не препятствовала бы слабость организации, - тело изнуряется, слабеет и отказывается передавать то, что чувствует душа. Наконец, организм свыкается и приспособляется к этому положению, и скоро человек, без всяких резких ощущений, вспоминает о своём поступке и находит возможность заглушить и те слабые проявления сознания, которые изредка тревожат его.

Сильные ощущения душевных страданий мы видим только при моментальных их проявлениях: человек, вспомнив вдруг своё злодеяние, впадает в ужасное состояние, которое часто сам определить не может; но он положительно утверждает, что это что-то ужасное и непостижимое. Преступники в тюрьмах, для того чтобы заглушить приступы укоров совести, прибегали не раз к самым зверским самоистязаниям, на которые не может решиться человек добровольно, и эти истязания не способны были удовлетворить их, - они искали и желали всегда ещё больших и больших телесных мучений.

Иногда душа вызывает в мозгу настолько ясное представление лица пострадавшего или места преступления, что человек видит образы своих жертв, признавая их здесь присутствующими. Но подобное состояние тоже не может долго длиться, организация берёт перевес, силы слабеют, всё сглаживается и проходит.

Душа наша, освобождённая от тела, будет предоставлена всей силе чувств, и чем она сама совершеннее, развитей и чувствительнее, тем и ощущения её будут сильнее и резче. Нет причины им ослабевать или прекращаться, так как усталость не может быть свойством духа; за гробом нет притупления чувствительности; поэтому сильные причины должны вызывать у души резкие ощущения. Резкие же ощущения, вызванные во всём существе души, состоящей из одной чувствительности, должны бесспорно вызывать страдания действительно ужасные, такие, каких мы своим грубым телом и представить не можем, хотя бы мы вспомнили самые ужаснейшие боли, которые только может испытать наше тело.

Итак, если человек в продолжение своего земного странствования вместо того, чтобы совершенствоваться, очищаться от страстей и недостатков, отяжелял свою совесть греховными поступками, вырабатывал в себе ненормальные привычки, а следовательно, и неестественную природу души, т.е. не соответствующую условиям загробной жизни, - то, конечно, он должен будет страдать в загробной жизни.

Необходимость этих страданий выводится весьма логично и естественно. Всякое существо - может жить удобно только в среде соответствующей её организации и чем более оно гармонирует иди отвечает условиям среды, тем и удобнее его жизнь и тем устойчивее его существование в ней. На земле все твари вымирают, если изменить среду их существования и окружить их другой не свойственной их организации. Например, рыба, лишённая воды, или животное, погружённое в воду - погибают немедленно; при менее резких переходах, как все твари, так и человек чувствуют своё ненормальное состояние, они страдают; отчасти их организм имеет возможность приспособляться к этому состоянию; происходить борьба органических сил с внешними условиями, всегда очень тягостная и томительная, которая кончается или акклиматизацией, или смертью субъекта. Загробное царство мы не можем представить себе иначе, как царством добра милосердия и любви. Всё дышит в нём этими качествами всё проникнуто ими, или лучше сказать всё состоит из них и всё что не соответствует идее добра и любви, всё, что не носит в себе соответствующих оттенков и характера, не может отвечать условиям удобной и нормальной в нём жизни, ибо не может гармонировать с условиями загробной среды. Злая, преступная, завистливая душа не найдёт подходящих условий для жизни за гробом, не найдёт никаких условий, которые отвечали бы её природе. Она всегда будет чувствовать себя, как рыба, вынутая из воды и предназначенная жить в воздухе; с тою только разницей, что смерти, (понимая её в земном смысле), за гробом уже нет, а потому ей предстоит весьма тягостная акклиматизация, или лучше сказать весьма болезненное перерождение и изменение всех своих качеств и всей своей природы на другую, окончательно не похожую на ту, которая в настоящее время у неё. Как произойдёт всё это перерождение, конечно, мы знать не можем - но логика должна подсказывать, что состояние ощущений этой души должно быть весьма болезненно и тем более болезненно, чем менее душа эта соответствовала условиям добра и любви.