Вейл Оуэн - Жизнь высших миров

Ну что же, тогда, может быть, ты для начала расскажешь мне немного о себе?

Не на себе собираюсь я сосредоточивать твое внимание, друг, но на посланиях, переходящих от меня к тебе и через тебя к нашим собратьям-христианам, прокладывающим путь через туманы споров, сомнений и напрасных усилий. Я хочу помочь им и тебе, мой питомец; и таковым будет дано, и они передадут его другим. Выбор за тобой.

Я уже выбрал. Никаких сомнений. Если ты будешь снисходителен, Забдиэль, и согласишься воспользоваться столь плохим инструментом, как я. Я буду стараться изо всех сил. Это я могу обещать. Так что ты скажешь о себе?

Моя миссия гораздо важнее моей персоны, которую легче всего обрисовать в передаваемых тебе посланиях. Люди подозрительны к тому, кто претендует на большее, чем они могут понять. Они верят, когда читают: «Я Габриэль, который стоит в Присутствии Господнем», потому что это было сказано в далеком прошлом. Но если бы я сказал тебе: «Я Забдиэль, который пришел к тебе из Высших Мест с посланием от тех, что почитаются в Небесных Обителях как Святые и Князья Любви и Света», — ты же знаешь, мой друг и питомец, какое выражение приняли бы их лица. Поэтому позволь мне говорить и суди меня по этой миссии, возложенной на меня, — будет ли она истинная и высокая или нет — и этого будет достаточно. Однажды, дорогой друг, ты посмотришь на меня моими глазами и в этот день узнаешь меня лучше и будешь рад.

Хорошо, господин. Я, надо полагать, не обладаю ни даром ясновидения, ни яснослышания, ни какими-либо способностями медиума. Но признаю: всё, уже написанное, убедило меня в том, что оно пришло ко мне извне. Так что, если ты пожелаешь, то и я тоже. Большего я не могу сказать и знаю, что обещаю тебе немногое.

Этого достаточно, а то, чего тебе не хватает, я должен буду восполнить своей силой.

Что же, сегодня я ничего больше не скажу, потому что знаю, ты должен идти; тебя ждет работа.

Бог да пребудет с тобой, мой питомец, в Господе Христе. Аминь (Забдиэль всегда завершал свои послания знаком креста.).

Вторник, 4 ноябрь 1913 г.

Да пребудет с тобой прощение и мир, друг, и спокойствие ума.

Чтобы всё то, что мне надо сказать, не было неправильно понято, я хотел бы начать вот с чего: здесь, в этих областях, мы не слишком заботимся о вещах второстепенных, но ищем то, что непосредственно касается нашего нынешнего пути вперед, овладеваем этим и так продвигаемся шаг за шагом по твердой и надежной земле. Истинно, вопросы бесконечности не чужды нашим умам — природа и присутствие Абсолюта и Единого и обстоятельства, связанные с Ним, — всё это не отбрасывается совершенно. Но мы удовлетворяемся тем, что оставляем это непонятым, хотя знаем, судя по собственному опыту в нижних областях, что те, кто над нами, предназначают для нас благословение даже большее, чем наше нынешнее. И потому мы идем вперед в совершенных вере и доверии, счастливые своим продвижением и в то же время без нетерпения по отношению к будущему. Поэтому, когда я стану говорить тебе о добре и зле, я буду касаться, по большей части, тех вещей, которые мы можем прояснить для тебя, и это будет всего лишь как одна капля по сравнению с радугой, и даже менее того.

Есть индивидуумы, утверждающие, что зла не существует. Они заблуждаются. Если зло — это отрицательная величина по отношению к положительному добру, оно так же реально, как и добро. Ведь тогда можно было бы сказать, что нет такого состояния, как ночь, и что она лишь отрицательный аспект света и дня. Добро и зло — условия отношений между отдельными существами и Единым Сущим и, поскольку такое отношение есть определяющее условие соответствующего результата, то и само возмущение есть второстепенная причина тягот и бедствий бунта.

Сама огромная сила Господней Любви становится ужасной, сталкиваясь с препятствиями. Чем стремительнее поток, тем мощнее бьет прибой о встречные скалы. Чем жарче огонь, тем полнее сгорает топливо, которое подбрасывают в него и которым он питается. И хотя кому-то может показаться кощунственным даже произнести такие слова, всё-таки сама сила Любви, которая струится через мир, сотворенный Отцом, вызывает самую сильную боль, сталкиваясь с противодействием и нарушающей гармонию преградой.

Даже в земной жизни ты можешь испытать и подтвердить эту истину. Ведь нет горше раскаяния и угрызений совести, чем те, что проистекают из осознания любви к нам тех, кого мы обидели.

Это есть пламя адово и ничто другое. И что, если не это, делает ад реальностью? Мы, которые видели, знаем, что только от раскаяния и осознания, что все деяния Бога есть деяния любви, муки адовы разверзаются перед грешником, и лишь после этого достигает он наибольшей силы.