Вейл Оуэн - Жизнь высших миров

Первое, что надо делать, это помочь им осознать факт, что они уже больше не в земной жизни, и мы применяем для этого много средств.

Первое средство — это спросить их, помнят ли они каких-нибудь друзей или родственников, и, когда они ответят, что да, но что те умерли, мы стараемся дать им возможность увидеть этот конкретный дух, который, явившись живым, убедил бы сомневающегося, что тот действительно перешел сюда. Это не всегда помогает, ведь предубеждения упрямы, тогда мы пробуем другое средство.

Мы переносим его в какое-нибудь место на Земле, с которым он знаком, и показываем ему тех, кого он покинул, и разницу в его и их состояниях. Если и это не принесет успеха, мы заставляем его припомнить последние впечатления, через которые он прошел, прежде чем скончаться, и постепенно подводим к моменту, когда он уснул, и затем пытаемся связать тот момент с его пробуждением здесь.

Все эти старания часто кончаются ничем — гораздо чаще, чем ты мог бы себе представить — ведь характер строится год за годом, и представления, которые помогают этому строительству, очень прочно запечатлеваются в характере. Также нам приходится быть очень осторожными, чтобы не перенапрячь его, иначе это отсрочит его просветление. Но те, кто более просветлен, понимают сразу же, что перешли в страну духов, и тогда наша работа проста.

Однажды нас послали в большой город, где мы должны были встретиться с другими помощниками в больнице, чтобы принять дух женщины, переходившей на другую сторону. Те другие следили за ней во время ее болезни и должны были передать ее нам, чтобы перевести сюда. Мы увидели много друзей вокруг постели в больничной палате, и у всех были вытянутые унылые лица, как будто какое-то жуткое несчастье должно было случиться с их больным другом. Это выглядело так странно, ведь это была хорошая женщина и вот-вот должна была быть препровождена в свет из жизни тяжкого труда и скорбей и огромных телесных мук.

Она уснула, и нить жизни была перерезана нашими друзьями-наблюдателями, и потом, мягко, они разбудили ее, и она взглянула и улыбнулась очень ласково при виде доброго лица того, кто склонился над ней. Она лежала совершенно счастливая и довольная, прежде чем начала удивляться, почему эти незнакомые лица были вокруг нее вместо больничных сестер и друзей, которых она последний раз видела. Она стала допытываться, где находится, и, когда ей сказали, выражение изумления и острой тоски появилось на ее лице, и она попросила разрешения повидать друзей, которых покинула.

Это было ей даровано, и она посмотрела на них сквозь Завесу и печально покачала головой: «Если бы они только знали, — сказала она, — как свободна я сейчас от боли и как довольна. Не могли бы вы сказать им?» Мы попытались сделать это, но лишь один из них услышал, по-моему, и тот лишь несовершенно и скоро отбросил эту мысль как фантазию.

Мы забрали ее из этого места, как только она немного обрела силы, в детскую школу, где был ее маленький сын, и, когда она его увидела, ее радость была слишком велика, чтоб высказать словами. Он скончался несколькими годами раньше и был отправлен в эту школу, где жил и по сей день. Тогда ребенок стал наставником своей матери, и приятно было видеть эту картину. Он провел ее по школе и парку и показал ей различные местности и своих школьных товарищей, и очень скоро его лицо уже светилось радостью, как и лицо его матери.

Мы покинули ее ненадолго, а потом, когда вернулись, увидели их двоих, сидящих в зеленой беседке, и она рассказывала ему о тех, кого оставила, а он рассказывал ей о тех, кто перешел раньше и кого он встречал, и о своей жизни в школе, и мы едва-едва сумели разлучить ее с ним, с обещанием, что она вернется и часто будет бывать у своего мальчика.

Это один из лучших случаев, и таких много, но с остальными всё наоборот.

Пока мы ждали мать, беседовавшую с сыном, мы прошлись по саду и осмотрели различные приспособления для обучения детей. Одно в особенности привлекло мое внимание. Это был большой стеклянный шар, футов шести или семи в диаметре. Он стоял на пересечении двух тропинок и отражал их. Но если посмотреть внутрь шара, можно было увидеть не только цветы, деревья и растения, которые росли здесь, но и те, от которых они могли произойти. Это было очень похоже на урок эволюционной ботанике, как его можно было бы дать на Земле, отталкиваясь от окаменелостей ископаемых растений. Но здесь мы видели те же растения живыми и растущими и все их виды от прародителя до нынешнего представителя того же семейства.