Вейл Оуэн - Жизнь высших миров

Но здесь, в Десятой Сфере, атмосфера состоит из эфира в десять раз более разреженного, нежели тот, что окружает вашу планету; и поэтому Тишина здесь явление не негативное, но скорее, напротив, активно действующее, судя по тому влиянию, которое она оказывает на людей, погруженных в ее бездонную пучину. Здесь Тишина — не отсутствие звука, но Присутствие Беззвучного. Это самостоятельное вибрирующее существо, только пульсирует оно с такой невероятной частотой, что уловить эту вибрацию трудно — почти невозможно, из-за чего и возникает иллюзия Тишины и неподвижности. Боюсь, что не смогу изложить свою мысль с большей ясностью, поскольку вам, в вашей грубой и плотной среде, невозможно даже приблизительно представить себе то состояние, в которое мы погрузились, когда вошли в огромный Храмовый Зал.

Всё то е Провидец приблизился к нам по свободному проходу между рядами молящихся, взял меня за руку и повел нас к расположенному у входа в Тронный Зал Алтарю — тому самому, с которого мы, получив Его благословении, начали свое путешествие.

Теперь мы выглядели уставшими, и сердца наши были переполнены тоскою, которую мы принесли с собой из далеких темных царств. На лица наши лег отпечаток многочисленных сражений за подтверждение превосходства света; да, многочисленных, ведь я в значительной степени сократил повествование о нашем путешествии в преисподнюю, опустив многие события и детали. Мы были воинами в нескончаемой борьбе добра с его противоположностью. Но нашим морщинам и шрамам суждено было вскоре изгладиться, так что после этого мы стали еще светлее, нежели накануне путешествия, принесшего нам немало страданий. Поистине, Он — Чьи одежды до сих пор несут на себе облагораживающий отпечаток великого Жертвоприношения — так прекрасен, что я не нахожу слов для описания Его красоты ни в земных языках, ни в небесных.

Мы постояли немного подле Алтаря, не подходя к нему слишком близко, а затем опустились на колени, чтобы вместе со всеми поклониться Источнику Бытия — Единственному Всевышнему, лишь изредка предстающему перед нами в Форме Присутствия, чаще же — в лице Своего Помазанника, гораздо более близкого нашему нынешнему состоянию благодаря Своей Человечности.

И вот нам было дано знамение, и все мы, подняв головы, устремили взоры на Алтарь. Этим знамением стало ощущение Присутствия, теплою волною разлившееся повсюду и проникшее внутрь нас самих. И мы увидели стоящего слева от Алтаря (так что Алтарь оставался от Него по правую руку) Сына Человеческого. Он никогда не является дважды в одном и том же обличье, но всякий раз что-то изменяет в нем, чтобы дать нашему разуму новую пищу для размышлений и тем самым стимулировать наш духовный рост.

На сей раз над его головою выстроились в ряд, скрестив руки на груди, семь высоких Ангелов. В молчании застыли они в воздухе; их веки были слегка опущены, но глаза оставались открытыми, так что казалось, будто они смотрят куда-то в землю, как раз за Его спиною. На них были полупрозрачные одеяния разных цветов и оттенков. Но это не значило, что их одежды и в самом деле были раскрашены. Они лишь создавали ощущение цвета, не показывая его открыто. Там были оттенки, неизвестные вам, на Земле; но были и такие, что можно сравнить с вашим фиолетовым, золотым, бледно-малиновым (не розовым, но, как я и написал, бледно-малиновым; я знаю, что вам не очень понятно это определение, но рано или поздно вы непременно поймете, что я имел в виду) и голубым. Несмотря на неуловимость этих оттенков, они были поистине прекрасны. Но еще прекраснее были их нагие тела, свет которых не могла скрыть прозрачная одежда. Святость была так велика, что одеяния скорее подчеркивали, нежели скрывали их красоту. Сотканные из света обручи обрамляли волосы; и свет этот был живым: он мерцал и волновался вместе с их мыслями, которые обращались то к молитве, то к любви или состраданию. Так гармонично слажены и так уверенно спокойны были эти мысли, что даже малейшее изменение в них отражалось на световой ауре Ангелов, рождая алые проблески посреди синевы или золотые искры на фиолетовом фоне.

Стоявший у Алтаря Христос был виден особенно отчетливо; черты Его лица проступали гораздо ярче, чем у Ангелов, сопутствовавших Ему. Голова была увенчана двойной короною: одна корона была как бы вставлена в другую. Внешняя — большего размера — была пурпурного цвета, а внутренняя — белая с темно-красным. Золотые лучи связывали обе короны в единое целое. А между ними светились прекрасные сапфиры: их сияние создавало подобие облака над Его головой. Поверх Его мерцавшего серебром одеяния был наброшен плащ фиолетово-красного цвета — у вас на Земле нет таких оттенков. Перепоясан Он был металлическим поясом цвета серебра с медью. Как видите, я прилагаю все усилия, чтобы как можно точнее и подробнее описать Его облик, для чего мне приходится использовать весьма причудливые сочетания земных слов; но даже этот прием не дает результата, который я решился бы назвать удовлетворительным. Грудь Его украшала рубиновая цепь, скреплявшая края мантии. В правой руке Он держал разноцветный алебастровый посох, на который опирался, установив его на подножие Алтаря; а левой рукой Он подбоченился, просунув за пояс большой палец, из-за чего плащ немного сполз с левого плеча. Вся фигура Христа была под стать величавому выражению Его лица.