Дамина Райт - Крылья рух

– Ты опозорила нас, – говорили трое, теснившие Тарджинью. В большой семье никто не помнил, троюродный он брат или внучатый племянник, а потому мужчину называли «братец», а женщину – «сестрица». Тарджинья держала в обеих руках ледяные копья – мол, не приближайтесь! – но ещё не верила, что всё так серьёзно. Она помнила этих троих с детства – они были старше всего на несколько лет. Вот братец Трим, когда-то он плакал и швырялся деревянной лошадкой; вот братец Жарис, шести лет он упал, распорол губу, и у него остался шрам на всю жизнь; вот братец Алмен, он играл с Тарджиньей в прятки, когда приходил в гости. Все они выросли – и теперь братцы стояли перед сестрицей, чтобы швырнуть её, как преступницу, в Гибельный лес. Но она же ничего, ровным счётом ничего плохого не сделала!

– Уйдите, – прошептала Тарджинья и нацелила на них копья. Но братцы одновременно указали на неё перстами, и Тарджинью подняло в воздух, а ледяные копья выпали у неё из рук. Тарджинья успела только крикнуть – и взлетела над Гибельным лесом, а потом рухнула, как птица с подрубленными крыльями…

…Тарджинья проснулась, задыхаясь от ужаса. В темноте она разглядела знакомую фигуру у своей постели, натянула на себя сползшее одеяло и вздохнула, пытаясь успокоиться. Сердце стало биться ровнее.

– Это я, – голос Фарнии прозвучал непривычно мягко, и она села на постель, держа в руке чашку из ихранджанского фарфора. До Тарджиньи донёсся слабый цветочный аромат. – Тебе приснился кошмар?

Тарджинья молчала, перебирая пальцами край одеяла, и думала, почему мать не злится. Ведь Тарджинья всё «испортила», новоявленный жених сбежал, и теперь опять придётся искать другого.

– Я знаю, что ты на меня обижаешься, – Фарния говорила с ней, как с маленькой неразумной девочкой. – А ты не думала о том, каково пришлось нам? Всё это время, пока ты странствовала… друзей искала… мы думали, что с тобой сталось. Ты сделала мне больнее, чем я тебе, Тари.

Всё что угодно, лишь бы не слышать этого детского прозвища! «Я же не хотела. Вы сами… сами виноваты со своими глупыми традициями!»

– Джинны седеют в сто лет, а я из-за тебя раньше поседела, – Фарния, наверное, собиралась говорить об этом ещё долго, но Тарджинья перебила её вопросом:

– Скажи, а ты правда хотела отправить меня в Гибельный лес? Хоть на миг… хотела, да?

Она приподнялась на подушках, пытаясь всмотреться в лицо матери, узнать ответ на свой вопрос раньше, чем та придумает красивую ложь. Но Фарния не замедлила со словами:

– Нет. Разве ты не говорила Саере, когда злилась на неё, что отшлёпаешь?

Тарджинья невольно улыбнулась, вспомнив, какой была младшая сестра в раннем детстве. Саера с её озорством то в заросли винограда лезла, и потом её оттуда не вытащишь, то кидалась скорлупками грецких орехов, сидя на дереве, и попробуй её достань! А потом как-то притихла, изменилась, стала примерной девочкой. В отличие от самой Тарджиньи.

– Говорила.

– Вот и я так же… Какой ещё Гибельный лес? Ты – одна из нас, и мы ведь тебя не прокляли.

Неужели Фарния, наконец, смягчилась? Тарджинья молча удивлялась этому, а к глазам предательски подступили слёзы, когда она услышала:

– И мы тебя любим.

Тарджинья вытерла правый глаз, затем левый, но слёзы всё лились и лились.

– Тогда, может, мы поговорим завтра? Про Эсфи, Мэриэн, про большой мир… я обещала вернуться. Я не могу нарушить слово. Но я бы вас навещала! И жила бы здесь летом, когда можно купаться, и собирать ягоды, и…

– Хорошо, мы обо всём поговорим, – неохотно уступила Фарния, – а пока выпей чаю.

Наконец, непрошеные слёзы иссякли. Тарджинья ещё раз, напоследок, вытерла глаза пальцами, взяла чашку и провела пальцем по нарисованным на ней цветочным лепесткам. Поднесла чашку к губам и принюхалась ещё раз.

– А что это за чай, мама?

– «Сладчайшая роза», – Фарния протянула руку и убрала волосы со лба Тарджиньи. – Пей, и у тебя больше не будет кошмаров.

Чай и вправду оказался сладким, даже приторным. Шевельнулись какие-то неясные подозрения, но Тарджинья не хотела верить. Совсем как во сне.

– И спи, – прошептала Фарния, приглаживая ей волосы. – Завтра ты проснёшься совсем другой… а потом поймёшь, как я была права…

Чашка выпала из пальцев Тарджиньи, остатки чая расплескались на одеяло, а саму Тарджинью потянуло в сон так сильно, что она едва расслышала последние слова Фарнии:

– …потому что я всегда желала тебе только хорошего.