Юлия Вознесенская - Мои посмертные приключения

Но она освободила сначала меня, и тогда я сама поползла спасать Лопоухого. Птица опередила меня одним мощным движением, подняла крыльями песчаный вихрь, и вот уже целый и невредимый Лопоухий лежит на песке, а над нами стоит… Ангел!

Мой дорогой, мой любимый, мой собственный Ангел-Хранитель! Я бросилась к нему, уткнулась в его блистающий подол и заревела.

Ангел перенес меня, а потом бесчувственного Лопоухого в заросли каких-то колючих кустов, где песок был связан корнями. Там можно было даже стоять. Потом он сказал озабочено:

– Мы должны спешить, пока меня не об наружили: здесь я на чужой территории. Но я могу унести только одного из вас. Твоего друга придется оставить здесь.

– Нет, возьми его! Он маленький, он слабее меня…

– Анна! Ты уверена, что готова пожертвовать собой для него? Ведь тебе отсюда самой никак не выбраться.

– Ангел мой! Когда он будет в безопасности, скажи ему, что я его очень любила. Уноси его скорей, уноси! А то он очнется, и тут такое начнется…

– Как знаешь. Ты сама так решила.

Он поцеловал меня в лоб, подхватил Лопоухого и полетел в сторону моря. Он еще помелькал над синей гладью, будто маленький парус, а потом исчез вдали.

Вот теперь можно было и поплакать.

Я осталась одна на островке среди зыбучих песков. У меня не было воды, но по ночам иногда выпадал мелкий дождь. У меня была моя просфора, мой ангельский хлеб: каждый день я отламывала по одной крошке, стараясь не повредить верхней «крышечки», на которой было изображение Божией Матери.

Вокруг были только голые сухие кусты, а под ними – ни единой живой травинки. По мелкому песку пробегали серые пауки и шмыгали ящерицы. Над морем скандальными голосами кричали чайки, но сюда они не залетали. Одиночество.

Первое время я тщательно обшаривала кусты на краю моего пятачка, пытаясь найти твердую почву за его чертой, но скоро убедилась, что он охвачен гибельными песками со всех сторон.

На кустах кое-где висели высохшие клочья водорослей. Похоже, что во время шторма море добирается сюда и заливает островок. В таком случае можно будет попытаться отсюда выбраться вплавь или по дну, как мы когда-то ушли с Лопоухим из серого города.

Поначалу я отчаивалась и жалобно взывала к Богу:

– Господи мой, Господи! Зачем Ты оставил меня именно сейчас, когда я вспомнила о Тебе? Почему Ты не хочешь помочь мне?

Потом я успокоилась и решила, что мое положение далеко не из худших. Я давно умерла, и мне нечего бояться смерти. Нравится мне это или нет, передо мной вечность, в которой я буду существовать. Я могла бы отбывать ее во льду озера Отчаяния или в лагере, в жутком сером городе по ту сторону моря, или в унылом городе неподалеку. Я могла оказаться навечно там, где царствуют бесы, где от них никуда не скрыться.

В лагере я уже становилась зомби, а теперь мне, похоже, не грозит утрата самосознания.

И я ровным счетом ничего не знаю о самых страшных глубинах ада, находящихся во тьме!

А эти зыбучие пески… Я ушла бы в них с головой, оставаясь при этом живой и невредимой. Простоять всю вечную вечность неподвижно, скованной со всех сторон, не мочь двинуться, сказать хотя бы слово, открыть глаза… И я еще жалуюсь!

Как только я смирилась со своим положением, у меня сразу появилось множество дел и забот на моем острове. Я наблюдала за пауками и приучала ящерок не бояться меня.

Когда я сидела неподвижно, они грелись на моих ногах, рассаживаясь рядком, как галки на заборе.

Выбрав проплешину в самой середине кустов, я наломала веток и плотной стенкой воткнула их по краю. Собрала с кустов сухие клочки водорослей и соорудила себе из них маленькую подушку. Так я построила себе еще один дом…

Вскоре оказалось, что каждый мой день заполнен до отказа. Утром, когда солнце только вставало над морем, я вставала к нему лицом и молилась, обращаясь к Господу, к Божией Матери, к моему Ангелу-Хранителю и к единственному святому, которого знала по имени – к моему Деду, отцу Евгению. Я просила у Бога милости для Лопоухого, где бы он ни был.

Потом я садилась на песок и размышляла. О чем? Обо всем, что случилось со мной за всю мою жизнь, начиная с того момента, как я себя помню. Что прожила я свою жизнь неумно и неправильно, это я давно поняла – пришлось понять! Но теперь у меня появилось время, чтобы снова, да еще и не один раз, пройти свою жизнь шаг за шагом. Чем дольше я это делала, тем меньше она мне нравилась. Я так изуродовала ее грехами, что оставалось только удивляться Божией милости: разве я заслужила, чтобы у меня над головой было небо, чтобы слышать издали крики чаек и шум прибоя, видеть рядом невинные и живые существа – ящерок и паучков?