Лия Соколова - Рэйки. Ты не один. Опыт регрессии памяти.

Когда ее только привели, у меня внутри поднялось непреодолимое желание обладать ею. Принял решение – и все в душе опустело, ни любви, ни сожаления, будто умерло что-то. Мужчину того казнили, а моя жена в тюрьме покончила с собой.

…Я во дворце один. Смотрю на большую пустую постель. Пустота, раздавленность… никого больше до старости не любил… В моем дворце охрана, стражи, содержу своих сестер, но душевно далек от них… Костел, молюсь: «Господи, наставь, вразуми, помоги!» Потеря любимой женщины заставила повернуться к Богу, я стал принимать более разумные решения как облаченный властью человек.

…Выпархивает маленькая девочка, это дочь моего погибшего друга, ее зовут Мавриция, я помогаю ее семье, от этого у меня сердце теплеет.

…Костел, лежу в гробу, умер в 85 лет. Вокруг стоят близкие люди, соратники… Душа воспарила. Вижу жену, прошу простить, объясняю свой поступок. Она сначала неохотно поворачивается, потом обнимает, говорит: «Я люблю тебя, люблю душу твою, иди с миром». Я жду. Она прижалась ко мне. Спрашиваю: «Что ты хочешь?» – «Твоей любви». Потом она удаляется, машет рукой: «Я буду ждать тебя».

…Лечу. Сижу на облаке. Внизу вижу казненного мужчину. У меня нет вины перед ним. Он совершил какую-то подлость, подставил мою жену, и по закону я чист перед ним. На тот момент я так понимал справедливость. Но потом стал мягче.

…Лечу. (Вздыхает, плачет не сдерживаясь, вздрагивает всем телом.) …О Господи… Я у Бога дома… (Рыдает.) Я дома! (Глубоко, с облегчением вздыхает, плачет.) …Свет изливается прямо в душу, успокаивает… Господи, перед тем, как я вернусь на Землю, дай мне напутствие… «Будь справедливой, дочь моя, будь любящей, помогай людям».

Гузель. Жалуется на жесткий характер отца и отсутствие внимания мужчин, хотя очень хороша собой. Намерение: пойти в ту жизнь, где встретит своего сегодняшнего отца, и найти ответ, почему не получает внимание мужчин.

…Стою в роще. Много людей. Солдаты. Я молодая мама, зовут Грета, у меня ребенок, мальчик черненький, босоногий. Мне страшно, какая-то угроза. Рядом стоит мужчина, говорит что-то, показывает на моего ребенка. Это предводитель королевской стражи, он в доспехах, на голове шлем. Хочет забрать ребенка. Похоже, это мой муж Арнольд, или Арчи… Мальчика зовут Мирас, ему 4 года (в этой жизни его нет). Арчи кричит: «Отдай ребенка!» Воины вокруг. Я отгоняю их, но муж берет у меня ребенка, уносит, чтобы отдать на воспитание в армию (узнаю в нем моего отца). Воины, их семеро, уходят. Я плачу, проклинаю мужа, стучу кулаками о землю. Я не бегу за ними, так и сижу. Солдаты ушли. Я думаю, как забрать ребенка.

В своей хижине подметаю пол со злостью, живем мы очень бедно. Это Германия. В замке всех детей обучают военному делу. Ко мне приходят соседки, у них тоже детей забрали. Мы хотим отнять их. Узнаем, как это сделать, придумали план. По ночам нападаем на воинов моего мужа, переодеваясь в мужчин. Обливаем горячей смолой, используем стрелы, камни, дубинки. Несколько воинов погибли. Царь подозревает, что в лесу действует шайка. А днем мы обычные женщины. Мы узнаем, что детей перевозят в другой город. Мы переодеваемся, убиваем охрану (воинов мало было) и забираем всех детей, укрываем их в скалах. Об этом узнают царские стражи, рыщут повсюду, нас разоблачают. Пришел муж, требует отдать ребенка… Убивает меня, проткнул копьем в солнечное сплетение. Боль, дышать трудно. Держит на горле руки. Копье до сих пор во мне… Я умираю, проклинаю его. Он со злостью уходит, говорит: «Подыхай».

…Я в небе, высоко. Вижу, муж идет с воинами к скале, находит там нашего ребенка (а ребенок – это моя мама). Всех детей бьют. Они становятся как зомби, из них делают жестоких воинов.

…Муж в тюрьме. У короля есть дочь, он с ней встречался. А поскольку он только военачальник, его посадили. Умер он в молодом возрасте, крысы съели.

– Тебе надо простить его.

– Он кается, готов плакать. Я его боялась, но не любила. Прошу у него прощения. Муж обнимает, улыбается, встает на колени. «Сейчас в моем сердце любовь, тепло», – говорит он и плачет.

Он меня запер в тюрьме, в той клетке, где и умер. Говорит: «Сидеть веками тут будешь». Отряхивается и уходит, бросая напоследок: «Ты никому не нужна, никто не посмотрит в твою сторону». – «Но я люблю тебя», – кричу. Он говорит, что тоже любит, но не может поступить иначе. Я снова говорю о своей любви, он снова идет в клетку. Опять падает на колени, опять плачет. Клетка открывается, я обнимаю его, он плачет, но… оттолкнул меня. Я упала около открытой двери. Он говорит: «Я тебя люблю, а ты этого не понимаешь».