Виктор Овчаренко - Вспоминания

Она пояснила, что такое «граммофоны», могу ошибаться, но по её словам этот термин использовал Дмитрий Андреевич, один из живших ещё на тот момент Мазы́ков:

– «Граммофоны», это, что-то навязчивое, что ты в мыслях крутишь, привяжется, например, песенка какая то, или фраза, или присказка какая в речи, и ты их постоянно повторяешь. И самое удивительное, избавиться не можешь. Вроде, и сказал себе уже не повторять этот мотив, а он всё равно через некоторое время опять в мыслях наигрывать начинает, как заезженная заевшая граммофонная пластинка. Вон, по радиво крутят одну и ту же песню несколько раз в день, и у людей «граммофон» и получается, начинают про себя припевать эту песню. Не замечал за собой такое-то?

– Но ведь, откуда в старину бумага была? На бересте раньше письма писали, вон новгородские берестяные грамоты. А там разве много напишешь.

– Напишешь, напишешь. Цельные книги берестяные были. Можно и на земле чёркать. Сейчас в огород пойдём, там утоптанная земля была, покажу как. И на печной заслонке можно чёркать. Теперь, вот что, кроме дневника надо бы ещё и чёркать почаще садиться и Писанки делать.

– Как это чёркать?

– Как в школе вы в тетрадях чёркаете, вроде как, ручку расписываете?

Действительно, многие мои одноклассники, особенно девчонки отличницы частенько исчёркивали пару последних страниц, вместе с внутренней стороной обложки тетради, оправдываясь, что это у них ручка плохо пишет и они её расписывают, а одна, так даже, исчеркала целую тетрадь, объясняя это тем, что она хочет посмотреть насколько хватает шариковой ручки. Было видно, что она вся дёрганая как на шарнирах и напряжённая из-за стремления получать только пятёрки, заметно успокаивалась после исчёркивания в сплошную синеву чернил пары тетрадных страниц.

– Да, чёркаем, посмотреть на сколько страниц хватит стержня ручки, чтобы полностью закрасить страницу. Отличница классная наша, так та, вообще тетрадь один раз всю закрасила от начала до конца.

– Вот, это оно и есть, чёркание.

– У меня ужасный почерк, «хуже, чем курица лапой», – вздохнул я.

– Это кто тебе сказал такое? – удивилась она.

– Ну учителя, папа с мамой так говорят. Ругают меня всё время.

– Ну ругать-то они тебя за почерк не перестанут, разве только ты писать не начнёшь как Пушкин, али Толстой. Не начнёшь ведь? Либо силу свою в почерке увидишь.

Я замотал головой, моя самооценка была гораздо ниже, – Не начну, куда уж мне до Пушкина с Толстым, – Наряду с чистописанием, правописание тоже хромало.

– Тогда, вот, что, выписывать пером с чернилами буквы – вензеля тебе научиться надо, и как в старинных рукописных книгах писать научиться. Тогда уже не скажут, что у тебя почерк как курица лапой. А для начала, прописи для начальных классов возьми и пером заполняй. Он у тебя почему плохой и раздёрганный или небрежный если хочешь? Потому как, твоё внимание не в нём, и силу излишнюю прилагаешь. Говорят усидчивости нет, а как она будет, если пламя в душе бушует, ей лететь охота, а телу скакать и прыгать, а не упражнения по русскому языку в тетрадку записывать.

Обратилась к маме, – Ты с писанкой, когда выписалась, почерк ровнее-то стал? А когда проходила переживание, какой почерк-то был? То-то и оно, что когда душа спокойна, то и почерк плавный да ровный. Вот и он начнёт писать лучше со временем.

Лишь спустя десятилетия я осознал глубину поставленной мне бабой Настей задачи на примере Л.Н.Толсто́го – «просто-напросто всего лишь взять и описать полностью один день…»

Пишу я историю вчерашнего дня, не потому, чтобы вчерашний день был чем-нибудь замечателен, скорее мог назваться замечательным, а потому, что давно хотелось мне рассказать задушевную сторону жизни одного дня. Бог один знает, сколько разнообразных, занимательных впечатлений и мыслей, которые возбуждают эти впечатления, хотя темных, неясных, но [не] менее того понятных душе нашей, проходит в один день. Ежели бы можно было рассказать их так, чтобы сам бы легко читал себя и другие могли читать меня, как и я сам, вышла бы очень поучительная и занимательная книга, и такая, что недостало бы чернил на свете написать ее и типографщиков напечатать…

«ИСТОРИЯ ВЧЕРАШНЕГО ДНЯ» Л.Н. Толстой Собр. соч. в 22 тт. Т. 1

Дневники самого Л.Н.Толсто́го оцифрованы и доступны онлайн. Сохранилась 31 подлинная тетрадь с дневниковыми записями Толсто́го – в общей сложности 4700 рукописных листов (для сравнения: сохранившиеся рукописные материалы романа «Война и мир» – 5202 листа). Не скажу, что у него, в дневниках, такой уж и каллиграфический почерк. Толстой отложил задачу детального рассказа об одном дне по причине её необъятности, и огромной сложности описать все впечатления, мысли и события одного дня. А тут её, вроде как, играючи поставили: бери и описывай каждый день вечером и смотри за слитностью мыслей.