…Я намерен приближать эту повесть к правде, ступая по ступенькам приближений, недоразумений и просто глупостей. Это жанр не очень-то новый – все наше знание подчинено глупым приближениям к истине, раскинутым по времени; я делаю это в микроскопическом пространстве и одномоментно – вот и вся разница.
Однако, все. На этом предисловию как бы конец. Сопли кончились, слезы высохли, гора с плеч. Одолевает оптимизм. Наше дело не зареветь? Истинно так. Делай что должно, и будь что будет.
Соображаем, мыслители, ведь мы не буратины.
Терпим дикие восторги летописца, ловим неуловимый аромат его утопий.
Что еще за духи-шанель?
Так пахнут облака.
Глава первая
Зов небесного целомудрия
Коммунистические рефлексии Континуума
Коммунизм – это Простоквашино, обуянное ностальгической мечтой о велосипеде.
Почтальон Печкин1
Человек – существо компанейское, тянется к подобным себе, хотя бы и хромым или косоглазым. Тянется и норовит собраться в коммуну. Отчего бы, по какому такому щучьему велению, начальственному приказу? Хотелось бы понять и вам рассказать.
Вот же, поднял руки к Небу, спросил. Рассказываю: на то влечение есть предписание Небес. Нетрудно догадаться: и то, кому должен молиться разум человека? Вечности. Кому должна молиться Вечность? Понятно, что Богу. Но если Вечность не миф, она непременно должна быть пространственно трехмерной, со своими Вертикалью и Горизонталью. Глава Вертикали – Бог; это без разговоров. А что же бог Горизонтали, кто он? Не мучьтесь, не вглядывайтесь в Небо в безоблачную ночь, не понимая, какой звезде молиться: это его сиятельство Коммунизм – пятиконечная звезда, видимая Вечностью звездой в ее Небе – Бесконечности.
Вот же, время показать. Отчего бы не доказать? Метафизика не подарок нашего разума Небу, а дар Небес человеку, потому нуждается не в обоснованиях, а в озарениях, не в доказательствах, а в показаниях Неба.
Удача в тумане далеком, но ленивому по труду, а любопытному – по потребностям.
Вообразим двух мужиков-русичей, заброшенных по разные стороны Луны. Не из-за какой-то там поломки их летающего аппарата с гербом родного Отечества, а чисто по желанию-хотению, вроде как надоели друг другу хуже горькой редьки. Три дня роскошествуют в счастливом одиночестве, а на четвертый…
Не стоит и подсказывать: поперлись искать друг друга.
С чего бы вдруг?
Вот же ищут, сбиваются с ног, выпадают из скафандров – встречаются: – Привет, дядя Федор!
– Привет, почтальон Печкин! Куда тебя занесло лунным ветром?
– Вполне приличный кратер. Хочешь назову твоим именем?
– Не стоит дразнить окрестности.
– Ну, ты тоже кенгуру в кляре. Сидел бы, считал камешки, так нет же – гулять.
– Никак нельзя, у меня с собой пузырь! Да и невесомость, дрянь дразнящая, не дает согреть лунные камешки русской задницей…
…И тому подобный треп, прикрывающий расслабление радостью.
Что движет героями, потянувшимися друг к другу вопреки расписанию? Может быть, их расчетливость, образцовые «производственные отношения» или порыв к обобщению частной собственности? Все это то ли есть, то ли нет, но уж точно во второй корзине. Первым же выступает нечто виртуальное, необъяснимое, неосознанное: страх одиночества, отсутствие ощущения совместности, неразрывности, общности, и прочая метачувствительная лирика без физики и без логики. Эта магия единения – первая производная вселенского чувства любви – появляется с завидным постоянством; в любом формализованном или неформальном объединении людей она первостепенна и неотторжима.
Дед, к чему ты ведешь? – спросите вы.
Отвечаю: хочу убедить себя и весь свет в том, что взаимное влечение людей к единению выступает не их материализованной прихотью, а объективной закономерностью, инициируемой пока что незнамо чем. Мы лишь знаем о тяготении как об удовольствии содарения, солидарности, соединения – словом, как о закономерности спонтанного тяготения к т. н. социализации. Но не знаем, откуда что пошло.
2
Вот же, так как по предположению мы умнее паровоза, то и твердо подозреваем, что инстинкт социализации дан нам как необходимая связь с ее неизвестным Источником. Понятно и то, что закономерность являет собой поветрие другой, всеобщей закономерности Жизни, которая печется о нас как о самой себе или, как минимум, о неразрывности и единстве; об этой последней мы знаем и вовсе немногим больше, чем ничего. Ограничим потуги разума тем, что назовем это загадочное предписание принципом неразрывности , и обозначим очевидное: субъекты социума объединены не просто физически, но и виртуально, в согласии с упомянутым законом социальной взаимоностальгии, чувственной солидарности – словом, любовно, идейно, «метафизически».
Читать дальше