Вадим Емельянов - Времяоник

Первые классы переполнены, по сорок пять человек, и мы сказали, что мне семь лет. Возможно, первый раз в моей жизни я столкнулся с сознательной ложью. В то время брали в школу с семи. Я тогда почувствовал, что значит быть белой вороной. Как-то раз одноклассница обозвала меня недоноском. Я ответил, что если кого и не доносили, так это ее (она пошла в школу в восемь лет). Приходилось самоутверждаться, ”выступать по уму”.

Школа была рядом с домом, но дорога до нее была основательно перерыта. Однажды я провалился в грязь и никак не мог вытянуть ноги из колеи. На помощь прибежала мама – наверно, увидела в окно. Какой-то дяденька помог мне выбраться, но ботинки пришлось вытаскивать отдельно.

Вспоминаются уроки чтения на скорость. Что может быть глупее?

Как-то пришла завуч проверять скорость чтения. А я накануне слышал передачу по радио о вреде стрессов, создаваемых в школе обязаловкой. Я ей об этом рассказал. Одна девчонка действительно не могла читать при ней.

Проверками наш класс больше не мучили.

2

Через два года после переезда, мы решили навестить бабу Аню.

У мамы был отпуск. Четыре дня дороги туда, четыре назад и две недели у бабушки. Рыбалка, купание, грибы, ягоды. К бабе Ане приехала и баба Шура.

Как-то раз, гуляя с бабой Шурой около больницы, мы наткнулись в траве на внутренности какого-то животного. Брат спросил бабушку, могли ли это быть человеческие внутренности?

Баба Шура сказала, что вряд ли это выбросили из больницы, но в жизни всякое бывает. Она пустилась в размышления о жизни и смерти, о бренности человеческого существования.

Я задумался о своих чувствах к бабе Шуре. К ней я относился не так, как к бабе Ане, а с большей осторожностью. Почему?

Мне пришла мысль о том, что баба Шура скоро умрет, и я буду думать о ней в прошедшем времени. И сейчас детская боязливость, настороженное отношение к смерти мешают мне проявить мою любовь к бабушке.

– Ты не боишься смерти? – спросил я ее.

– Нет, что ее бояться? – ответила бабушка.

Я стал внимательнее слушать ее рассказы. Они были простенькими, но до сих пор дороги мне особым настоем доброты.

На следующий год мама возила меня с братом на море, но через год – опять к бабушкам. Это нужнее.

На этот раз я хотел записать рассказы бабы Ани. Но яркие эпизоды ее жизни были по-бытовому обыкновенными, и я ничего не записал.

Теперь, вспоминая прошлое, я обнаруживаю маленькие драгоценности, искорками детской радости освещающие мою жизнь.

Баба Аня жила в молодости в тайге. Ходила с артелью, мывшей на Томи золото. Пекла для артельщиков хлеб. Она рассказывала нам с братом о красотах тайги, о том, какая большая водилась рыба в реках, как много было грибов и ягод.

Звери совсем не боялись людей. Однажды маленькой баба Аня несла обед родителям на дальний покос, и ей повстречались на тропинке восемь зайцев. Сидят и смотрят на нее. Тогда она взяла палку и легонько стукнула крайнего. “Не я, не я, не я!” – закричал заяц, и компания длинноухих разбойников бросилась врассыпную.

Еще бабушка умела разговаривать с лошадьми. Брат порой просил ее, пятилетнюю девочку, поймать в поле непослушного коня. И конь приходил на ее зов, наклонял голову под узду.

* * *

Наш микрорайон рос. Рядом с нашим домом построили еще одну школу, и в третьем классе я перешел туда. Учился на четверки и пятерки, только по правописанию у меня выходила тройка. Русский язык мне казался излишне сложным, засоренным громоздкими правилами, нуждавшимися, на мой взгляд, в упрощении.

Я чувствовал, что когда-нибудь моя жизнь будет подвергнута осмыслению моим повзрослевшим интеллектом и даже описана в книге. Эти ощущения вызывали у меня улыбку снисходительного одобрения.

Возможно, кто-то руководил мной, когда я для тренировки начал сочинять повесть, наподобие "Таинственного острова" Жюль Верна. Эту книгу я тогда не читал. Сюжет мне рассказал брат. Мне хотелось сравнить то, что я напишу и то, что потом прочитаю.

Я исписал три тетрадки. Было множество грамматических ошибок и несуразиц. Читалось как пародия на Жюль Верна. Позднее я сдал повесть в макулатуру.

На уроках, когда было скучно, я чертил контуры космических кораблей, роботов. Было приятно фантазировать свой мир ограниченным пространством корабля, это успокаивало.

* * *

Брат увлекался химией. Из шкафа, где он хранил реактивы, все время чем-то воняло. Я помогал ему, но больше был зрителем красивых опытов и ярких фейерверков, для которых использовалась сера со спичечных головок.