Алла Бородина - Дневник таролога, Как научиться гадать за 23 дня

Повешенный

Аркан 12

Общее значение:подвешенное состояние, нестабильность, жертва людей и обстоятельств, предательство, потеря денег

Анатомия/болезни:артериальное давление и голова, иногда травмы

Вопрос да/нет:ситуация неоднозначная, надо быть осторожным

Отношения:неопределенность и нестабильность в отношениях, иногда домашнее насилие

Бизнес/деньги:опасное предприятие, обстоятельства, при которых вас могут подставить или вы потеряете деньги, ненадёжные партнёры по бизнесу

Аффирмация:

Я прощаю своих врагов и благодарю их за урок жестокой правды, который они мне преподали

Медитация:

Вас когда-нибудь предавали? Меня да. Самые близкие люди, которым доверяла, с которыми делилась самым сокровенным.

Держу ли я на них зло? Чувствую ли себя жертвой?

Нет, я им благодарна, хотя и стараюсь больше с ними не общаться. Благодарна за урок, за жёсткую необходимость учиться принимать людей и жизнь, такими, какие они есть на самом деле. Без прикрас, без розовых очков и без сладкой лжи.

Предатели многому нас учат, пусть даже и калеча при этом. Но не стоит себя жалеть.

Скандинавский бог Один отдал в жертву свой глаз, чтобы испить из источника мудрости, и видеть то, чего не видят другие. Так и мы, сталкиваясь с предательством, отдаем часть своей души, чтобы испить из источника мудрости, и видеть в людях то, чего не видели раньше.

Магический совет:

Если вы сильно на кого-то разозлились и обиделись, возьмите чистый лист бумаги и ручку. Напишите на нем все, чем вас обидели или то, что вы хотели бы высказать своему обидчику. Затем сожгите этот лист бумаги, приговаривая: "Принимаю, благодарю и отпускаю"

Глава 6

Баба Вера, а точнее Вера Ивановна Курбацкая, моя бабушка по материнской линии откровенно меня не любила. Во-первых, потому что я была очень похожа на своего отца. А, во-вторых, потому что я жила в доме его родителей, и они меня неправильно с точки зрения бабы Веры воспитывали.

Дети хорошо чувствуют, как к ним относятся взрослые, поэтому я, в свою очередь, ее тоже недолюбливала и даже побаивалась.

Но, несмотря на это, всегда без возражений ходила к ней в гости вместе с мамой и молча выслушивала, что вести я себя не умею, что глаза у меня маленькие свиные, точь-в-точь как у моего отца и деда Николая, и что от меня вообще Бородиными за три километра несет.

– Выродились мужики! Я тебе точно говорю. Все мелкого роста, некрасивые. Другое дело до войны мужчины были! Красавцы высоченные! Все под два метра роста! А сейчас?! – она затягивалась папиросой и продолжала – Помню, как выйду на балкон госпиталя с гитарой, как запою…

– А сейчас?

– Что сейчас?

– Почему не поешь?

Несколько секунд баб Вера смотрит на меня так, что мне хочется провалиться сквозь землю. Потом выпускает дым от папиросы тонкой струйкой изо рта и спокойно отвечает:

– А гитары нет!

Как вы, наверное, уже поняли женщиной она была, хоть и вредной, но очень интересной и неординарной. Фронтовичка, медик, одна воспитала двух дочерей, много читала, умела рассказывать и буквально на ходу сочинять совершенно удивительные волшебные сказки.

Но больше всего мне нравилось, когда она рассказывала про свою реальную жизнь и про войну.

В такие моменты она усаживались на низкий табурет, брала свой старенький янтарный мундштук и заправляла его папиросами "Казбек". Как сейчас помню белую картонную коробку с синими силуэтами гор и кавказским наездником в бурке.

Курить бабуля тоже начала на фронте, чтобы "забить" голод, как она говорила, а потом уже не смогла бросить. Так, практически до самой смерти, и курила. Хоть и страдала периодически от жестких приступов астмы.

–Так вот, – неспеша начинала она свой рассказ, – наш госпиталь находился в заброшенной старой церкви. Вся краска внутри на стенах облупилась, а вот витражи на окнах сохранились.

Очень красивые витражи, особенно те, что под куполом.

И вот, однажды прямо в одно из этих витражных окон влетела ласточка и застряла между стекол. Долго билась, раненые за нее переживали, думали, как помочь, – она на время замолкала, чтобы выпустить изо рта тонкую струйку дыма.

– К вечеру ласточка затихла, так и осталась висеть на стекле, как черный крест. Мы еще тогда все подумали, что примета плохая.