Зофия Мельник - Ведьма

– Зря ты упрямишься, – укоряет тот Эберхарда.

Бродяга делает к Эберхарду два быстрых шага и бьет его ножом. Но в последнее мгновение его рука странным образом выворачивается, и пан вгоняет мясницкий нож себе в живот по самую рукоять.

Спохватившись, Эберхард оглядывается и едва успевает увернуться. Якоб, который обошел его со спины, уже замахнулся короткой сучковатой дубинкой, целя пану Стшелецкому в затылок. Дубинка со свистом пролетает мимо его виска и падает на плечо. Пан Стшелецкий отчетливо слышит, как хрустнула кость. Вспышка боли на мгновение стирает ночь, перекресток, темные поля и горящий возле брошенного дома костер. Эберхард понимает, что у него сломана ключица, и гасит на время боль. Он вытягивает перед собой другую руку. Рука у пана Стшелецкого длинная и худая и похожа на мертвую ветку дерева, и пальцы у него тоже длинные, искривленные артритом с припухшими суставами. Эберхард хватает Якоба за горло. Пальцы у пана Стшелецкого ледяные и будто выточены из железа. Бродяга хочет перешибить пан Стшелецкому и эту руку и снова замахивается дубинкой. Но тут рука Эберхарда начинает становиться все длиннее и длинней. Эта рука держит Якоба за шею, словно стальная рогатина и толкает его спиною вперед с нечеловеческой силой. От каблуков его сношенных ботинок остаются две бороздки в земле. Якоб пролетает сквозь кусты, ветки хлещут его по ушам, он успевает расслышать гудок подходящего к переезду поезда и тут же с хрустом впечатывается затылком в кирпичную стену. На одно только мгновение в его расколотой, как орех голове вспыхивает и гаснет фейерверк, и тотчас сознание заливает кромешная тьма.

Бродяга в бушлате с торчащим из живота мясницким ножом, согнувшись пополам, валится на землю.

Пан Стшелецкий поправляет вылезшую из рукава манжету и подходит к костру.

– Послушай, – говорит пареньку Эберхард. – Я же сказал, что я ученый. Сейчас я пишу большую монографию про ведьм. Я уже полстраны объехал. Может, ты мне подскажешь…

– Иди к черту! – кричит Томаш.

Его голос срывается. В свете костра, пан Стшелецкий видит, что это совсем еще молодой паренек, одетый в порванный длинный плащ.

– Я дам тебе пару злотых, – обещает Эберхард.

Но Томаш ломится сквозь кусты и лезет на железнодорожную насыпь. Поезд уже близко, синевато-белая звезда электрического прожектора горит над путями.

– Оставь меня в покое!

– Просто скажи, как мне их найти.

Эберхард идет, превозмогая боль в сломанной ключице. Паренек стоит на насыпи и не сводит взгляда с пана Стшелецкого.

– Я знаю, кто ты! – кричит он Эберхарду. – И как я раньше не догадался! Ну кого еще можно встретить ночью на перекрестке?

Томаш истерически смеется и хлопает себя руками по коленям.

– Дурак, обернись, – советует ему пан Стшелецкий. – Тебя сейчас поезд переедет.

– Я буду дураком, если тебе поверю!

Боясь повернуться к пану Стшелецкому спиной, он пятится и переступает ногой через железнодорожный рельс.

Выезжая из-за поворота, истошно гудит локомотив. Томаш запоздало оглядывается, белый слепящий свет прожектора заливает его испуганное и растерянное лицо, обросшее клочковатой бородой. Спутанные грязные волосы падают Томашу на глаза. Их кармана рваного плаща торчит бутылочное горлышко, заткнутое газетой.

Через мгновение локомотив сшибает его.

Пан Стшелецкий отворачивается и идет к машине. Открывает дверцу, садится за руль и достает из бардачка бумажный сверток. На серой бумаге углем нанесены странные знаки похожие не то на пиктограммы, не то на иероглифы. Эберхард разворачивает сверток, там лежит вяленое змеиное мясо с красновато-рыжей чешуей. Он отрывает зубами кусок вяленого мяса и принимается без всякого выражения жевать, поглядывая на себя в зеркальце заднего вида. Он заметно состарился с тех пор, как вышел из машины расспросить бродяг у костра. Это нелепая стычка дорого ему обошлась. Откинувшись на спинку кресла, Эберхард ждет, пока срастется ключица. Поезд давно прошел, костер у которого сидели бродяги, почти прогорел. Бродяга в бушлате лежит на земле и подергивает ногами. Пан Стшелецкий раздумывает, как ему поступить, когда он приедет в Картузы. У него не хватит ни времени, ни терпения ходить и расспрашивать каждого встречного про здешних ведьм. А кроме прочего, он здесь чужой и слишком приметный в своем черном костюме. Эберхарду нужно придумать что-то дельное, пока он будет ехать до Картузов.

Пан Стшелецкий захлопывает дверцу, поворачивает ключ зажигания и осторожно поводит плечом. Ключица вроде срослась.