Карлос Кастанеда - Путешествие в Икстлан [Альтернативный перевод]

— Ты будешь работать на меня, — сказал я, — а я буду тебе платить.

— И сколько ты собираешься мне платить?

В его голосе проскользнула нотка алчности.

— Сколько ты сочтешь нужным.

— Тогда за мое время ты будешь платить мне своим временем, — произнес он.

Я подумал, что он — явно со странностями, и ответил, что не понимаю. Он объяснил, что о растениях вообще нечего рассказывать, поэтому брать с меня за это деньги для него немыслимо.

Он пронзительно посмотрел на меня, нахмурился и спросил:

— Слушай, чем это ты все время занимаешься в кармане? Уж не ласкаешь ли своего бобика?

В необъятном кармане моей штормовки лежал блокнот, и я вслепую непрерывно записывал в него наш разговор. Когда я объяснил дону Хуану, в чем дело, он от души расхохотался.

Я сказал, что просто не хотел действовать ему на нервы.

— Если ты хочешь писать — пиши, — сказал он, — ты не действуешь мне на нервы.

Мы бродили по окрестной пустыне, пока почти совсем не стемнело. Дон Хуан не показал мне ни одного растения и вообще не сказал ни слова на эту тему. Наконец мы остановились передохнуть возле каких-то больших кустов.

— Растения — очень занятные существа, — сказал дон Хуан, не глядя на меня, — они живые и все чувствуют.

Едва он это произнес, как сильный порыв ветра пронесся по пустынному чапаралю. Кусты громко зашелестели.

— Слышишь? — спросил дон Хуан. — Листья и ветер со мной соглашаются.

Он сложил правую ладонь лодочкой и приставил к уху, как бы для того, чтобы лучше слышать.

Я засмеялся. Прежде чем познакомить меня с доном Хуаном, мой приятель предупредил, что старик со странностями. И теперь я решил, что «соглашение с листьями» — одна из его странностей.

Мы прошли еще немного, но дон Хуан по-прежнему не показывал мне и не собирал никаких растений. Он просто скользил сквозь кустарник, слегка прикасаясь к ветвям. Затем он остановился, присел на камень и велел мне отдохнуть и осмотреться.

Но я был настроен на беседу и еще раз напомнил ему, что меня очень интересуют растения, особенно пейот. Я снова предложил ему плату за информацию.

— Не нужна мне никакая плата, — сказал он. — Спрашивай о чем угодно. Я расскажу тебе то, что мне известно, а после объясню, что со всем этим делать.

Дон Хуан поинтересовался, устраивает ли меня такой вариант. Я был доволен. Но потом он добавил загадочную фразу:

— Только вряд ли о растениях можно что-то узнать, ведь о них нечего сказать.

Я не понял, что он сказал, или что он имел в виду.

— Что ты сказал?

Он трижды повторил ту же самую фразу. Как только дон Хуан замолчал, из-за холмов вынырнул военный самолет. Он пронесся над нами на бреющем полете, сотрясая всю округу ревом двигателей.

— О! Слышишь, как мир со мной соглашается? — сказал дон Хуан, приставив к уху левую ладонь.

Дон Хуан казался мне весьма занятным человеком. К тому же он так заразительно смеялся.

— Дон Хуан, ты родом из Аризоны? — спросил я, чтобы вновь навести разговор на возможность сделать его своим информатором.

Он взглянул на меня и утвердительно кивнул. Его глаза казались уставшими. Между нижними веками и зрачками блеснули белки.

— Ты родился в этих местах?

Он снова молча кивнул. Жест был вроде бы утвердительным, и в то же время нервным кивком задумавшегося человека.

— А ты-то сам откуда? — спросил дон Хуан.

— Из Южной Америки.

— Южная Америка большая. Ты что, родился во всей сразу?

Когда он посмотрел на меня, его глаза опять стали пронзительными.

Я начал было объяснять ему обстоятельства своего рождения, но он перебил меня:

— В этом смысле мы с тобой похожи. Вообще-то я — яки из Соноры. Но сейчас живу здесь.

— Правда? А я родом из…

Он не дал мне договорить.

— Знаю, знаю. Ты — тот, кто ты есть, родом оттуда, откуда ты родом, так же, как я — яки из Соноры.

Его глаза сильно блестели, а от смеха я почему-то почувствовал неудобство, словно дон Хуан уличил меня во лжи. Это было какое-то особенное чувство вины. Как будто дон Хуан знал обо мне нечто такое, чего не знал я сам или в чем не хотел признаваться.

Мне становилось все более не по себе. Дон Хуан, видимо, это заметил, и спросил:

— Как насчет того, чтобы поужинать в ресторане?

Мы вернулись к его дому, а потом поехали в город. По дороге я почувствовал некоторое облегчение, но полностью расслабиться мне все же не удалось. Я ощущал как бы нависшую надо мной угрозу, но никак не мог понять, в чем дело.

В ресторане я хотел угостить дона Хуана пивом, но он отказался, сказав, что вообще не пьет, даже пива. Я не поверил и внутренне усмехнулся: мой друг, который нас познакомил, говорил мне, что «старик, большую часть времени пьян». Но даже если дон Хуан лгал насчет того, что не пьет, это меня ничуть не беспокоило. Все равно он мне нравился, в нем было что-то, что меня успокаивало.