Мигене Гонсалес-Уипплер - Что происходит после смерти [Научные и личные свидетельства о жизни после смерти]

Как правы был и Джеремия и Джеуб, когда предрекали мне на Терре жизнь, полную страданий и разрушений! И все же я не жалел о полученном уроке. Я совершил много ошибок и множество преступлений; я был жесток, деспотичен и безжалостен; и я часто злоупотреблял своей властью. Единственным оправданием этих преступлений могла быть слабость моей плоти. Но намерения мои были благородны, и несмотря на многие неудачи, я все же не провалил свою миссию. Я дал Терре идею единения — революционную для того времени идею — и раздвинул границы цивилизации от Греции до Индии. Я раскрыл миру аристотелеву логику, обогатил его эллинской литературой, искусством и наукой. Благодаря этим достижениям человеческая история назвала меня Александром Великим, но этим не завершилось мое паломничество. Много веков должно было еще пройти, прежде чем я смог снова встретиться с Вердигрис.

Опыт смерти в человеческом теле совершенно отличается от того, что я испытывал раньше. Личность Александра, столь сильного и неукротимого, держалась за жизнь, как тигр за свою жертву. Находясь в момент смерти в лихорадочном бреду, я не сознавал, что происходит вокруг меня. Все, что я знал, это то, что жизнь, которая была настолько же сладка, насколько и горька, медленно оставляла меня — как вода испаряется под лучами солнца. Я отчаянно старался удержать ее. Несмотря на все мои страдания, я хотел жить. Еще оставались миры, которые можно было покорить, сражения, которые можно было выиграть. Но мое дыхание ослабевало, и сердце, уставшее биться, трепетало, как вздрагивающий воробей.

Я почувствовал, что какая-то сила увлекает меня, и вдруг я оказался вне своего тела, словно отделился от него. Я не дышал, но в этом не было необходимости. Приятная истома овладела моими чувствами. Жар прошел вместе с болью, которую мое тело испытывало столь долгое время. В этот момент мне было все равно, кто я и что произойдет дальше. Я был совершенно счастлив и удовлетворен.

Медленно, без каких-либо сознательных усилий я начал подниматься к потолку. Под собой я увидел, как врачи и офицеры смотрят на мое бездыханное тело. Я слышал, как они говорили между собой, но их беседа меня уже не интересовала. Не казалось мне также странным и то, что я мог видеть свое тело внизу, на кровати, в то время как сам я плавал под потолком. Это было подобно тому, как если бы я смотрел сцену из спектакля, который не имел ко мне никакого отношения.

Внезапно я почувствовал, что меня тянет в сторону одного из углов потолка, глубоко во мне зазвенели хрустальные колокольчики. Меня окутал покров успокаивающей темноты, и я устремился в космос, полностью перестав осознавать себя.

Очнувшись, я снова увидел себя в пространстве душ вместе с Джеубом и Джеремией. Все мои предыдущие существования мгновенно пролетели перед моим взором, как если бы я вновь пережил их. Я понимал в тот момент, что я не Александр, а свободный дух без каких-либо материальных связей. Меня охватили воспоминания о Вердигрис.

— Еще рано, — моментально получил я ответ гидов.

— Когда же? — спросил я с горечью. — Как долго еще ждать?

— Это зависит от тебя, — ответили они. — Ты потерял много времени, потому что продолжаешь игнорировать наставления, которые получаешь перед каждой жизнью.

— Но я не игнорирую их! — возразил я.

— Почему же ты позволил себе попасть под сильное влияние тщеславия и эгоизма в своей последней жизни? Мы предупреждали тебя быть осторожным, чтобы не оказаться в их власти, — заметил Джеремия.

— Но вы сказали, что как только я окажусь в сфере влияний Терры, память о ваших наставлениях угаснет.

— Мы не это говорили тебе, — поправил меня Джеуб. — Мы говорили, что ты потеряешь контакт с нами и не сможешь воспринимать нас из-за влияния Терры, но мы также обратили твое внимание на то, что хотя тело и не сможет помнить уроки, душа никогда не забывает их. Все, что тебе нужно было, это как следует думать перед тем, как что-либо делать, и наставления всплыли бы из глубины души и оказали бы влияние на твои решения. Но всю свою жизнь ты действовал слишком поспешно, редко взвешивая возможные последствия своих разрушительных и жестоких действий. Ты не забыл свои уроки, ты просто игнорировал их, потому что власть и слава затмили твой разум. Легче было поддаться тщеславию и эгоизму, чем усмирить свою гордыню и контролировать свои физические инстинкты.

В этот момент я все вспомнил и вместе с тем испытал глубокое сожаление о своих жестоких действиях. Я припомнил преследование Дария, то, как я отказывался от его предложений мира, о его унизительной смерти от руки предателя. Эти кровавые картины продолжали затоплять мою пришедшую в ужас душу. Я вспомнил свое высокомерное решение уничтожить македонских торговцев, которые присоединились к персидской армии, — я счел их предателями интересов Греции, хотя годы спустя сам распустил всю свою греческую армию и перенял персидский образ жизни, отвергнув свою культуру и свои корни. Какое лицемерие и эгоистическое пренебрежение собственным народом! Но из всех этих горьких воспоминаний мне было труднее всего принять смерть Клита и Парменио. Я понял тогда, что Джеуб и Джеремия правы. В этой своей жизни я всегда знал, когда мои действия были продиктованы необходимостью, а когда мотивированы эгоизмом. Уроки, которые мои учителя давали мне, не были забыты; мой дух усвоил их, и я отличал хорошее от плохого. Именно гордость и высокомерие, а не незнание Закона руководили моими действиями, когда я был Александром.