Бхагаван Раджниш (Ошо) - Передача лампы

Психоаналитики не сказали, что лежит в основе этого явления. Толпа – это защита, потому что она окружает вас общей галлюцинацией, в которую все верят. Поэтому вам нет нужды волноваться, вам нет нужды думать, что это болезненное явление: «Это разумно – быть христианином, быть мусульманином, быть индуистом, идти в храм, и склоняться перед каменным изваянием, и молиться богу, обитающему на небесах. Все так делают – это должно быть правильным; такое множество людей не может быть неправым…» Это общая галлюцинация.

Поэтому, помещая человека в изолятор, вы отрываете его от толпы, от комфорта и уюта толпы. Он никогда не оставался наедине с собой. И сейчас впервые в темноте, где не с кем поговорить, где не с кем переброситься словом… его ум впадает в ступор. Чтобы чем-то себя занять, он должен что-то делать, его ум должен что-то делать.

Одного русского ученого держали в одиночной камере годами, он сохранил свой рассудок только благодаря счету. От одного он считал до миллионов и миллионов миллионов, а затем обратно, а затем снова и снова… он был великим математиком. А еще он был шахматистом, поэтому, когда он уставал от счета, он играл в шахматы с воображаемым партнером. Играя в шахматы и просчитывая выигрышные ходы, он сохранил рассудок.

Но обычный человек через три недели ломается, и у него начинаются галлюцинации. Это его личные галлюцинации. В этом вся сложность: они не получили подтверждения толпы. Поэтому тюремные власти решили, что содержание людей в изоляции – самое жестокое наказание, которое только можно вынести. Это поистине самая ужасная пытка.

Толпа – это образ жизни; он может быть жалким, он может быть бедственным, но так живут все. Если кто-то проснется и увидит, что все спят и видят кошмары – страдают необоснованно, создают иллюзии, которые не опираются на действительность, – на этого человека будут смотреть как на врага. Он лучший друг, но он обречен на то, что на него будут смотреть как на врага.

Такова вся история человечества: на друзей смотрели как на врагов, а на врагов смотрели как на друзей.

Я сею тишину вокруг себя. Это следствие моей внутренней тишины. Когда я нахожусь на рынке, естественно, все чувствуют обеспокоенность, унижение, несоответствие – их убеждения рассыпаются; иначе какую я могу представлять опасность?

Я опасен только тем, что они живут в мире ложных убеждений, а я делаю все возможное, чтобы дать им понять: во что бы вы ни верили – это вздор, и если вы не отбросите это, вы не сможете прийти к переживанию блаженства, вы не сможете соприкоснуться с истиной как она есть.

Я буду продолжать делать это, потому что я не могу даже представить, что нет ни одного шанса разбудить человечество – если не сегодня, то завтра; если не я, то кто-нибудь еще. Но утратить надежду значит отказаться от всех возможностей будущего роста человеческого существа. Поэтому я буду продолжать, пока буду чувствовать свою правоту… а они будут продолжать сторониться, пока будут чувствовать опасность.

Даже если удастся воспламенить нескольких человек, этого будет достаточно, более чем достаточно. Потому что эти несколько человек воспламенят еще нескольких человек. Это может быть как лесной пожар.

Беспорядок, волнения, уродства окружающей жизни должны быть уничтожены, но они не могут быть уничтожены тем, кто использует разрушительные методы. Они могут быть уничтожены только тишиной, умиротворением, любовью, состраданием.

Ошо, находиться в твоем присутствии – такое прекрасное переживание. Мы называем его беседой. Это слово кажется мне настолько ничтожным по сравнению с тем, что здесь происходит. Существует ли слово в каком-либо из языков, которое сможет хотя бы показать, если не пояснить, что происходит между мастером и учеником?

Ни в одном языке нет слова для обозначения взаимопроникновения мастера и ученика. Это самое странное явление в жизни. Это не взаимоотношения, это что-то гораздо более глубокое, более величественное, более беспредельное. Стоит вам только познать вкус бытия учеником, как задачей мастера станет помочь вам отбросить его – ученический образ мысли: он настолько удовлетворяющий, настолько цельный, что никто не хочет от него отказываться.

Говорят, что Махакашьяп, один из учеников Гаутамы Будды, никогда ничего не говорил. Снова и снова спрашивали его другие ученики – ведь он был великим философом, прежде чем пришел к Гаутаме Будде; у него были тысячи последователей; он был одним из умнейших людей, окружавших Гаутаму Будду, возможно, следующим после Гаутамы Будды: «Почему ты молчишь? Почему ты не говоришь ничего?»