А. Туманов - Искушение. Любовь. Свобода. Одиночество

ИСКУШЕНИЕ – ВОТ ДВИЖУЩАЯ СИЛА КРАСОТЫ.

А ЧТО ЗА РАЙ БЕЗ КРАСОТЫ?

Я с Любовью уже посмотрел на своего Змия Искусителя…

Я сидел на лоджии в кресле и смотрел на Дождь. Я люблю Дождь. Он приходит в город, и тогда я поднимаю на лифте мотоцикл в спальню. Порою, ночью, когда Гроза проносится над городом, вскакиваешь разбуженный Громом, но видишь стоящий рядом мотоцикл и снова спокойно засыпаешь…

Откинувшись в кресле, я слушал музыку Дождя… Мокрая листва вечно перешептывающихся между собою растений сейчас молчала. Каждый думал в тишине о своем и слушал Дождь. Куст Мэри Джейн склонил раскидистые листья в почтении к Небесам…

Лес, темнеющий на горизонте, мне напомнил о девушке, которая не смогла поехать с нами на Природу. Она нравилась мне. Это была стройная зеленоглазая шатенка. Ее короткая стрижка была ей к лицу. «Они с Анакондой лучшие подруги, – рассуждал я. – Та ей, конечно же, расскажет, как мы отдохнули, и я ее больше никогда не увижу…»

Темнело. Воздух был наполнен свежестью и электричеством.

Откинувшись на спинку кресла и задумчиво глядя в туманную даль, я вкушал вишню. Стоящий рядом самовар был наполнен спелой ягодой до краев. Кисло-сладкая мякоть брызгами вишневого сока скрашивала Грусть и Тоску моего Одиночества. Сплевывая косточки в темноту вниз, я произнес почти вслух: «Вот и останется после меня лишь Вишневый Сад…»

Звонок в дверь выдернул меня из мрачных дум. Открыв, я был приятно удивлен. На пороге стояла моя рыжая бестия. По ее загадочной улыбке я сразу понял: Анаконда проболталась…

– Можно? – спросила с порога она.

– Конечно, проходи.

– Я не смогла тогда с вами поехать, – начала оправдываться она, снимая туфельки. – На дачу родители увезли силой…

Я смотрел на нее. Она была восхитительна. Ее мокрые короткие волосы торчали рыжеватыми всполохами, а зеленые глаза казались еще выразительнее. Стройная фигурка и большие тугие груди придавали ей атлетичности античных богинь…

– У тебя новый мотоцикл? Вроде был другой? – спросила она, входя в мою спальню.

Большое окно было настежь распахнуто. Ветер колыхал тяжелые темно-коричневые гардины, золотые плетеные кисти на них слегка покачивались.

– В пластике нет Души, – ответил я.

Мне нравились обводы моей черной классической Хонды СВ, мощный зеркально полированный двигатель, из которого стройным рядом вытекали четыре хромированных патрубка, разбивали строй и опять вливались в одну огромную трубу…

– Красивый, – девушка коснулась ладошкой черного зеркала бензобака…

Я зажег светильники-факелы, они имитировали дрожащее пламя, и посмотрел в окно.

На смену нестойким сумеркам город накрывала черным платком Царица Ночь. Вместе с ней на небо всходила ее вечная спутница Луна. Полный диск лил холодный свет в окно спальни, скользя по гладким обводам мотоцикла. Черный лак днем, сейчас, при попадании лунного света, излучал мягкое сияние металика. В хромированных деталях дрожало пламя светильников-факелов. Девушка стояла у окна, любуясь Луной. Затем, подойдя к мотоциклу, спросила:

– Можно присесть?

Я не возражал. Она перекинула стройную ножку и, сев за руль, поставила босые пяточки на подножки…

– Прокатимся? – игриво предложила она.

Через мгновение, я сидел позади нее, глядя из окна вдаль…

– Жми!

Из леса повеяло прохладой… Я обнял девичью талию, и мы мягко подхватили с места. Девушка пригнулась, очевидно, стараясь укрыться от встречного потока воздуха, но Ветер усиливался…

– Держись крепче! – крикнула она и привстала на стременах в седле.

Ветер-шалун тотчас же приподнял ее легкую юбочку, и мне открылась умопомрачительная картина. Девушка была без трусиков… Над черной кожей седла меж ее стройных бедер горел маленький огненно-рыжий костер. И в этом костре дрожал ярко-красный язычок пламени.

Я глубоко пришпорил Девушке-вознице… Она вскрикнула. Глянув в зеркало заднего вида, я оторопел, столкнувшись взглядом со своей возничей.

Ее глаза светились ровным зеленым сиянием, как светятся ночью глаза у диких кошек. И ее лицо…

Я узнал в ней Вселенский облик своей рыжей бестии…

– Лилит?! – воскликнул я.

– Лилит! Мне не хватало тебя Целую Вечность…

– Мне тоже, Мессир… Летим из города прочь!

Мы слились воедино, Языки ее пламени жгли и облизывали мне живот.

– Лилит! Ты живая и такая… горячая.

Я обнимал ее за талию, мял тугую грудь… хотел погладить ее шею.