Дмитрий Соколов - Мистика и философия спецслужб - спецоперации в непознанном

После смерти Дубынина кабинетом овладела мощная фигура Михаила Петровича Колесникова. Он был, в какой-то степени, посвящён в мои работы, но, поскольку целой картины себе не представлял, то относился к ним с большим скепсисом. Не дожидаясь моей очереди к представлению, он вызвал меня сам и, слегка кивнув в ответ на приветствие, объявил, что мне с моими «химиями» нужно служить в химических войсках, после чего предложил в недельный срок передислоцироваться в штаб войск химической защиты под начало моего друга генерала Петрова.

— Поработай со своим дружком, — напутствовал меня Колесников и тут он случайно обратил внимание на видеокассеты, которые я держал в руках.

Не то, чтобы любопытство, а, скорее всего, желание немного разрядить обстановку, подтолкнуло его на, как потом оказалось роковой для него шаг. Кивнув на небольшой пакет, который я сжимал в руке, он спросил:

— А это что?

— Фильмы о направлениях моих работ и основных результатах, — нарочито спокойно ответил я, сообразив, что Колесников попался.

— Длинные?

— Да нет: один — минут на семь, а другой — минут на двенадцать.

Произнося эти слова, я немного хитрил. Первый фильм был на пятнадцать минут, а второй на тридцать пять.

— Ладно. Поставь короткий, — ворчливо бросил Колесников, начинающий понимать, что контроль над событиями он по своей же воле начинает терять.

Этот мудрый и опытный человек обладал редчайшим чутьём обстановки, которое, по-видимому, не раз помогало ему в жизни. К тому же, он обладал прямо-таки собачьим обонянием. Мог по запаху определять настроение, и даже некоторые личные качества человека. Видимо, запахи у него были привязаны к образам. Если он чуял «не тот» запах, исходивший от человека, то даже не вставал при появлении в кабинете таких людей. Мы прошли в комнату отдыха и уселись за стол перед телевизором. Колесников закурил трубку, испуская приятный аромат какого-то незнакомого мне табака, и погрузился в сосредоточенное молчание. Просмотрев первый фильм, он кивком потребовал поставить второй. По окончании второго фильма он неторопливо подошел к серванту, достал оттуда мандарины и бутылку коньяка.

— Ну что, выпьем?

— Не откажусь.

— А ты ж не пьёшь, — улыбнулся Колесников.

— По такому случаю не грех нарушить и некоторые традиции, — отпарировал я.

— А по какому это случаю? — озорно сверкнув глазами, спросил генерал.

— По случаю принятия Вами решения о том, что я остаюсь в Генеральном штабе, и Вы будете нам покровительствовать.

— Придётся — усмехнулся он и вызвал своего помощника — офицера по особым поручениям полковника В.Морозова.

Дав ему распоряжение, пропускать меня к себе в любое время, без предварительной записи, Колесников стал подробно расспрашивать о последних днях жизни Дубынина. Он знал, что моя команда круглосуточно находилась около шефа, стараясь оказать ему посильную помощь, и была, в какой-то степени, участником бригады врачевателей высокопоставленного пациента. Все в Генеральном штабе знали, что болезнь зашла слишком далеко, но бросать этого замечательного человека в безвыходной ситуации никто не хотел.

По распоряжению Колесникова мы вдвое увеличили свой штат и начали интенсивную отработку своих методик подготовки военнослужащих. От желающих принять участие в этой интересной работе не было отбоя: академии, учебные центры, научно исследовательские институты, войсковые части, многие гражданские учебные и научные заведения. Одними из первых были лётчики и ракетчики. Так, например, начальник академии ракетных войск стратегического назначения выделил нам, освободив от других занятий, более семидесяти человек. Как-то в самый разгар занятий, проводимых во многих учреждениях, Колесников, внимательно отслеживающий ход и результаты работ, как-то сказал, что будущее мира будет принадлежать людям, обладающим высокой моралью, незаурядным умом, культурой и эрудицией. И чем ближе человек находится к Богу, тем дальше он стоит от конфликтов, войн и зла, приносимого завистью, стремлением к безудержной власти, наживе и другими пороками. В этих словах косвенно прозвучала оценка моей работы, и содержалось благословение на дальнейшие поиски в выбранном нами направлении. Оценивая сказанное, я был почти уверен, что начальник поощряет мои занятия трансцендентальной философией и попытки увязать её с миром, выстроенным научной логикой через чувственные ощущения.

В то время я уже завершил обобщение объёмного материала по философии космизма от индийских «Упанишад» и сочинений Платона до Л.Н.Толстого, русских и европейских космистов. Этот материал в виде учебного пособия использовался при подготовке к занятиям, а также был как-то подарен мной М.П.Колесникову. В связи с этим он, конечно же, знал ход моих размышлений и суть их основных мировоззренческих выводов, главный из которых сводился к следующему: сегодня наступил именно тот этап развития цивилизации, когда идеи гармонии и единства должны войти доминантами в сознание каждого человека и сформировать тот образ мышления, который можно назвать «космическим сознанием». Такие идеи были честно доложены Колесникову в надежде на его образованность и терпимость к чужому мнению. Нельзя сказать, что он целиком и полностью разделил все выводы. Но я не торопил события, постепенно снабжая его соответствующей литературой.