Флоринда Доннер - Сон ведьмы

Старая женщина кивала мне, время от времени хихикая. К моему величайшему удивлению, она полностью согласилась на предложенные мной условия. Она с гордостью сообщила мне, что несколько лет тому назад с ней беседовал психолог Каркасского университета, который даже прогостил в её доме целую неделю.

— Думаю, что тебе будет выгодней переехать сюда и жить со мной, — предложила она, — комнат в этом доме достаточно.

Я приняла её приглашение, но сказала, что рассчитываю остаться здесь по крайней мере на полгода. Она была невозмутима. По её словам, я могла оставаться с ней годы.

— Я рада тебе, Музия, — прибавила она мягко.

Я улыбнулась. Хотя я родилась и выросла в Венесуэле, всю жизнь меня называли Музия. Это обычно пренебрежительный термин, но в зависимости от тона, в котором он произносится, его можно понимать, как ласковое выражение, относящееся к любому, кто является белокурым и голубоглазым.

Напуганная слабым шорохом юбки, прошелестевшей позади меня, я раскрыла свои глаза и уставилась на свечу, горящую на алтаре в полутьме комнаты. Пламя мигнуло и испустило тонкую чёрную нить дыма. На стене выступила тень женщины с палкой в руке. Тень, казалось, была окружена частоколом мужских и женских голов, которые с закрытыми глазами сидели рядом со мной на старых деревянных стульях, расставленных по кругу. Я едва смогла подавить нервное хихиканье, поняв, что это Мерседес Перальта, которая вкладывает в рот каждого из нас большие самодельные сигары. Затем, сняв с алтаря свечу, она дала каждому прикурить от неё, и, наконец, переставила свой стул в центр круга. Глубоким монотонным голосом она начала петь непонятные, часто повторяющиеся заклинания.

Сдержав приступ кашля, я попыталась синхронизировать моё курение с быстрыми затяжками людей вокруг меня. Сквозь проступившие слёзы я следила за их серьёзными, окаменевшими лицами, которые с каждой затяжкой становились всё живее и живее, пока не начали казаться растворяющимися в сгустившемся дыме. Подобно бестелесному объекту, рука Мерседес Перальты материализовалась из этого парообразного тумана. Щёлкнув пальцами, она несколько раз начертила в воздухе воображаемые линии, соединяющие четыре главные точки (стороны света).

Подражая другим, я начала раскачивать свою голову вперёд и назад в ритме со щелчками её пальцев и её низкоголосых заклинаний. Игнорируя растущую тошноту, я заставила себя держать глаза так, чтобы не фокусироваться на отдельных деталях того, что происходило вокруг меня. Это было первый раз, когда мне разрешили присутствовать на встрече спиритов.

Донья Мерседес служила медиумом и связным духов.

Её собственное определение спиритов мало чем отличалось от объяснения Флоринды, за исключением того, что она признавала ещё один независимый класс: медиумов. Она определяла медиумов, как проводящих посредников, служащих каналом, с помощью которого духи выражают себя. Она пояснила, что медиумы независимы потому, что они не принадлежат ни к одной из трёх категорий. Но они могли быть всеми четырьмя категориями в одном.

— В комнате находится сила, которая мешает мне, — внезапно прервал заклинания доньи Мерседес мужской голос.

Тление сигар наполнило дымный мрак глазами обвиняемых, резко оборвалось групповое бормотание.

— Я вижу её, — сказала она, вскакивая со своего стула. Она переходила от человека к человеку, делая на мгновение паузу около каждого.

Я вскрикнула от боли, когда почувствовала нечто, резко уколовшее моё плечо.

— Иди за мной, — шепнула она мне на ухо, — ты не в трансе.

Боясь, что я буду сопротивляться, она твёрдо взяла меня за руку и отвела к портьере, которая служила дверью.

— Но ты сама просила меня прийти, — сказала я ей прежде, чем она вытолкнула меня из комнаты, — я никому не помешаю, если тихо посижу в углу.

— Ты помешаешь духам, — прошептала она и бесшумно задёрнула занавес.

Я пошла на кухню в заднюю часть дома, где обычно работала по ночам, диктуя на магнитофон и компонуя свои понемногу растущие полевые заметки. Я начала записывать всё то, что произошло на встрече. Попытка вспомнить все детали события или все слова беседы всегда была лучшей мерой борьбы с одиночеством, которое постоянно накатывало на меня.

Я работала до тех пор, пока не почувствовала себя сонной, мои глаза устали — света явно не хватало. Я собрала магнитофонные ленты и бумаги и пошла в свою комнату, расположенную в другом конце дома. На миг я остановилась на внутреннем патио. Моё внимание привлекли переменчивые пятна лунного света. Слабый ветерок будоражил ветви виноградных лоз, их зубчатые тени рисовали живописные кружевные узоры на кирпичной кладке внутреннего двора.