Флоринда Доннер: Шабоно

— Знаю я эту книгу, — огрызнулась я. -И не думаю, что это настоящее исследование. Оно примитивно, поверхностно и неверно истолковано.

Донья Мерседес лукаво посмотрела на меня, в ее взгляде читалась смесь сострадания и мольбы. Я молча смотрела на последнюю страницу, превращающуюся в пепел, но не беспокоилась о том, что она сделала; у меня был еще английский перевод записей и заметок. Она встала со своего стула и села рядом со мной на деревянной скамье.

— Ты очень скоро почувствуешь, какой тяжкий груз свалился с твоих плеч, — утешила меня она.

Я была вынуждена пуститься в многословное объяснение, касающееся важности изучения незападных лечебных практик. Донья Мерседес внимательно слушала с неискренней улыбкой на лице.

— На твоем месте, — посоветовала она, — я бы приняла предложение твоих друзей поехать на охоту на реку Ориноко. Я думаю, ты не пожалеешь об этом.

Несмотря на то, что мне хотелось вернуться в Лос-Анжелес как можно скорее, чтобы закончить работу, я серьезно обдумывала приглашение моего друга отправиться в двухнедельную поездку в джунгли. Охота меня не интересовала, но я верила, что может предоставиться возможность встречи с шаманом или посещения целительской церемонии при помощи одного индейского гида, которого мой друг планировал нанять по прибытии в католическую миссию, бывшую последним оплотом цивилизации.

— Я думаю, мне стоит поехать, — сказала я донье Мерседес. — Может быть, я встречу великого индейского целителя, который расскажет мне то, чего не знаешь даже ты.

— Я уверена, ты услышишь множество интересных вещей, — засмеялась донья Мерседес. — Но не спеши их записывать, там тебе не следует делать никаких исследований.

— В самом деле? Откуда ты это знаешь? — Вспомни, я — bruja, — сказала она, потрепав меня по щеке.

Ее глаза были полны невыразимой доброты.

— И не беспокойся о твоих английских записях, спрятанных в столе. К тому времени, когда ты вернешься, они тебе уже не будут нужны.

Неделю спустя я вместе со своим другом летела в маленьком самолете в одну из католических миссий в верхнем течении Ориноко. Там мы должны были встретиться с остальными членами группы, которые несколькими днями раньше тронулись в путь на лодке с охотничьим снаряжением и запасом продуктов, достаточным для двухнедельного пребывания в джунглях.

Мой друг жаждал показать мне все прелести мутного и бурного Ориноко. Он отважно и мастерски маневрировал своим самолетиком. В какой-то момент мы так низко пролетели над поверхностью воды, что распугали аллигаторов, нежившихся под солнышком на песчаной отмели. В следующее мгновение мы уже были высоко в воздухе над бескрайним непроходимым лесом. Не успевала я перевести дух, как он снова пикировал, причем так низко, что мы могли разглядеть черепах, гревшихся на древесных стволах у речных берегов.

Меня трясло от тошноты и головокружения, когда мы наконец приземлились на небольшой площадке рядом с возделанными полями миссии. Нас радушно встретили отец Кориолано, священник, возглавлявший миссию, остальные члены группы, прибывшие днем раньше, и несколько индейцев, которые, возбужденно галдя и толкаясь, пытались забраться в маленький самолетик.

Отец Кориолано повел нас мимо посевов маиса, маниоки, банановых и тростниковых плантаций. Это был тощий, длиннорукий и коротконогий человек. Под тяжелыми бровями прятались глубоко сидящие глаза, а все лицо покрывала густая, давно не стриженная борода. С его черной сутаной явно не вязалась потрепанная соломенная шляпа, которую он постоянно сдвигал на затылок, чтобы дать ветерку подсушить вспотевший лоб.

Пока мы дошли до грубо сколоченного причала из вбитых в илистый берег свай, к которому была привязана лодка, одежда влажно облепила мое тело. Здесь мы остановились, и отец Кориолано заговорил о нашем завтрашнем отъезде. А меня окружила группа индейских женщин, не говоривших ни слова, лишь робко мне улыбавшихся. Их мешковатые платья задирались спереди и обвисали сзади, так что можно было подумать, что все они беременны.

Среди них была одна старушка, такая маленькая и сморщенная, что походила на старого ребенка. Она не улыбалась, как другие. В глазах старушки, протянувшей мне руку, стояла немая мольба. Я испытала какое-то странное чувство, увидев ее полные слез глаза; я не хотела, чтобы они покатились по ее щекам цвета глины. Я подала ей руку. С довольной улыбкой она повела меня к фруктовым деревьям, окружавшим длинное одноэтажное здание миссии.