Ирина Царева - Истории, которых не могло быть

А следующей весной папа красил балкон и снял Карино гнездо. В нем лежала золотая цепочка, на которой висел золотой крестик:.

Трижды попугай сообщал Виолетте С. из Волгограда сведения, к которым явно стоило прислушаться.

У нас живет попугай Карлуша. Возраст его никому не известен. Однажды, когда отец копал на даче грядку, он откуда-то прилетел и сел на черенок лопаты. Отец написал объявление. Повесил на воротах, но за попугаем никто не пришел. Так он и остался жить у нас. За неимением клетки, да и средств на ее покупку, отец из лозы, как встарь, сплел дом для своего гостя, и тот сразу его признал. На имя Карлуша он стал откликаться сразу же, как будто с рождения к нему привык. Мою мать недолюбливал, наверное ревновал к отцу. А может быть потому, что впервые увидев его, мать сказала: «Ты где взял эту зеленую ворону?» Он, действительно, был размером с мелкую ворону и абсолютно зеленого цвета. И только тогда, когда чистил перышки и распуская хвост, глазам нашим представала радуга цветов: желтые, синие, красные разводы на изумрудной зелени хвостового оперенья.

Отца он любил беззаветно. Тот, единственный из всех, имел право брать его в руки. При этом Карлуша затягивал глаза серой морщинистой пленкой век и сладострастно по-голубиному ворковал: «Па-а-па, па-а-па, па-а-па»…

Ко мне он относился терпимо, разрешая почесать себе шейку, при этом выгибал ее, топорща коротенькие перышки, из-под которых проглядывала тонкая как папиросная бумага гофрированная серая кожица. Временами проверял мои нервы: когда я протягивала ему какое-нибудь лакомство, перехватывал мой палец тонкой сухой подвижной лапкой с когтями, которыми можно было распороть горло человека, сжимал и тянул к себе. Попытка вырваться могла привести к тому, что палец был бы распорот до кости, поэтому приходилось повиноваться. Затем, в упор глядя в глаза, медленно подтягивая палец к клюву, начинал им сжимать палец. При желании он мог его играючи перекусить. Надо было, не отводя глаз, спокойно сказать: «Карлуша мне больно». Он немедленно отпускал палец и с уважением бормотал: «Вита, Вита…»

Остальным не рекомендовалось совать руку в клетку. Агрессивным он не был, но территорию свою оберегал жестко. К гостям относился равнодушно — не видел в упор. Особо навязчивых отпугивал резким обманным броском головы в их сторону, что заставляло их повторно не рисковать. Мы всегда предупреждали, чтобы не пытались трогать его. И, слава Богу, инцидентов не было.

Говорил он много. Словарный запас его раза в полтора превышал словарь Эллочки-людоедки. Но говорил он только в определенное время: с пяти до шести вечера. Казалось, что включается репродуктор, не останавливаясь ни на минуту, выливает на слушателей за нас все, что успевает, а затем замолкает на сутки. Иногда эти монологи повторялись, а иногда были совершенно неожиданными. Он мог дословно повторить любую реплику, которую «краем уха» услышал в доме. Поэтому разговаривали мы с оглядкой на него, т.к. несколько раз во время своих речей он разболтал несколько наших тайн.

Все остальное время он молчал, как бы его не уговаривали и не провоцировали. Исключение делалось только для случаев прилива нежности к отцу или уважения ко мне.

Но вот однажды случилось чудо. В дом вошел человек, который представился электриком (перед нашей дверью распределительный шит) и попросил разрешения позвонить. Пока он звонил, Карлуша, как заведенный, кричал: «Вор! Вор! Вор!» и бил крыльями. Я извинялась перед мастером, потом набросила на клетку платок. А после ухода гостя обнаружила, что из сумки, висевшей в прихожей, пропал кошелек. Я позвонила в ЖЭК и узнала, что никакого электрика к нам не присылали.

Прошло несколько лет. У меня появилась приятельница, которую Карлуша на дух не принимал. Когда она приходила, он волновался, раскачивался, переминаясь с ноги на ногу, дергал шеей и орал: «Дрянь! Дрянь! Дрянь!», — перемешивая эти злобные выкрики нежным: «Вита! Вита!». Приходилось уносить его в другую комнату, но и оттуда доносились его крики. А через несколько месяцев я узнала, что «приятельница» — любовница моего мужа.

И вот совсем недавно я занималась консервированием. Налила в чашку уксусную эссенцию, чтобы развести водой, и не успела — зазвонил телефон. После телефонного разговора я забыла про это. Заново развела уксус и все сделала Потом захотела пить. Налила немного воды в чашку, и: раздался звонок в дверь. Я открыла. Пришла дочь. С порога она стала что-то рассказывать, а я автоматически взяла чашку и поднесла к губам. И вот тут раздался вопль Карлуши: «Брось! Брось! Брось!» Он закричал так тревожно, что я замерла. К тому времени я уже верила ему. И не напрасно. В чашке была уксусная эссенция…