Хосе-Мария Эскрива - Путь

Фронт недалеко от Мадрида. Поют молодые военные, благородные, веселые товарищи.

Темноусому лейтенантику нравится эта песенка:

Сердце раздвоенное, – сердце неверное…

Я готов отдать свое сердце… – но только целое…

"Как это трудно – отдать свое сердце целиком, без остатка!" – И потекла молитва, словно тихая, широкая река.

Путь› Сердце› Глава 5

Мне кажется, что ты держишь сердце свое на ладони, словно товар – "Кто возьмет?" Если уж никому не придется по вкусу – тогда ты отдашь его Богу.

Думаешь, так поступали святые?

Все тварное – для тебя? Нет, все тварное – для Бога. А может, и для тебя, но – во Имя Бога.

К чему нагибаться и пить из луж светских утех, если ты можешь утолить жажду водами, которые текут в жизнь вечную?

Не привязывайся к тварному, сбрось это рубище. Святой Григорий, Папа Римский, сказал, что у дьявола нет своего в этом мире – он обнаженным выходит на битву. Если ты выйдешь одетым, то быстро падешь – ибо ему будет за что тебя ухватить.

Твой Ангел как бы говорит тебе: "Сердце твое полно мирских привязанностей!… Неужто твой Хранитель поставлен стеречь это добро?"

Отрешиться от всего. – Да, это очень трудно!… Не иметь иных пут – кроме трех гвоздей. Не иметь иного ощущения в плоти моей – кроме Креста!

Разве ты не чувствуешь, какой покой, какое единение с Богом ждут тебя, если ты отзовешься на этот благодатный призыв, требующий от тебя полного отрешения?

– Борись ради Него; борись, чтобы угодить Ему – но и укрепляй личную надежду.

Смелее! Скажи Ему великодушно и просто, как ребенок: "Ты хочешь, чтобы я отдал Тебе это? Но ведь и Ты мне что-нибудь приготовил?"

Тебе так хочется от всего отрешиться! – но ты боишься стать равнодушным и отчужденным.

Не беспокойся. Если ты Христов – весь, совершенно весь, – то света и тепла у тебя на всех хватит.

Иисус не участвует в дележке. Он ждет, что ты отдашь Ему – все.

Ты не хочешь подчиниться Воле Божией… но спокойно терпишь своеволие всякой твари.

Не лукавь и не путай! Если Сам Господь отдает тебе Себя, то зачем привязываться к тварям?

Ну вот, ты плачешь. – Тебе больно? – Еще бы! – Видишь? Именно поэтому тебя сюда и укололи.

Сердце твое слабеет – и ты ищешь опоры на земле. – Что ж, хорошо. Но смотри, чтобы эта опора не стала мертвым бременем, давящим на тебя, или тяжелой цепью, от которой ты уже никогда не освободишься.

Скажи мне: что же это – дружба или рабские путы?

Ты любвеобилен. – Прекрасно. Будь всегда доброжелательным к ближнему. – Но послушай меня хорошенько, апостольская душа: то, другое чувство, которое Господь вложил в твое сердце – оно от Господа и только для Него. Кроме того, отомкнув на своем сердце один замок – а их должно быть семь! – ты не раз испытывал странную неуверенность… И в смущении, чистый в своих намерениях, спрашивал себя: "Не слишком ли я увлекся?"

Сердце – потом. Сначала – долг. Но, исполняя свой долг, вкладывай сердце – тепло и нежность – в то, что ты делаешь.

"Если же правый глаз твой соблазняет тебя… вырви его и брось от себя!" – Несчастно сердце твое, если оно тебя соблазняет!

Сдерживай его, как будто сердце у тебя в руках, крепко сожми и не разменивайся на утешения. Но если сердце попросит о них, исполненный сострадания, скажи ему спокойно и доверительно: "Сердце, на Крест! Сердце, на Крест!"

Что происходит с этим сердцем? – Не тревожься; ведь святые были такими же, как мы с тобой, и испытывали эти же естественные наклонности. В противном случае их сверхъестественные стремления сохранить свое сердце, тело и душу, для Бога, а не отдать его твари, мало что значило.

Если душа, когда-то видевшая свой путь, любит Бога по-настоящему, то немощь сердца, – думаю я, – не может быть для нее препятствием.

Ты, для маленькой земной любви позабывший всю свою гордость – вправду ли ты любишь Христа, если не можешь смириться с этим уничижением ради Него?

Ты пишешь: "Отец, сердце ноет, будто зубная боль". – Понимаю, это не шутка: чтобы вырвать из сердца все дурное, постыдно-болезненное, тебе действительно нужен врач.