Бхагаван Раджниш: Зрелость

Человек рождается, чтобы достичь жизни, и все – в его руках. Он может упустить жизнь. Он может продолжать дышать, он может продолжать есть, он может продолжать стареть, он может продолжать двигаться к могиле – но это не жизнь, это постепенная смерть. От колыбели до могилы... постепенная смерть в семьдесят лет длиной. И поскольку миллионы людей вокруг умирают этой постепенной, медленной смертью, ты тоже начинаешь им подражать. Дети учатся этому от всех окружающих – а мы окружены мертвыми.

Поэтому первое, что нужно понять, это что я подразумеваю под «жизнью». Она не должна быть просто старением, она должна быть взрослением. А это две разные вещи.

К старению способно любое животное. Взросление – прерогатива человеческих существ. Лишь немногие предъявляют на нее права.

Взросление означает: двигаться с каждым мгновением глубже и глубже в принцип жизни; все более отдаляться от смерти – не приближаться. Чем глубже ты идешь в жизнь, тем более понимаешь бессмертие внутри себя. Ты отдаляешься от смерти; приходит мгновение, когда ты видишь, что смерть – не что иное, как переодевание, переезд в другой дом, смена формы – ничто не умирает, ничто не может умереть.

Смерть – величайшая из всех существующих иллюзий.

Чтобы понять взросление, наблюдай дерево. По мере того как дерево растет вверх, его корни растут все глубже вниз. Есть равновесие – чем выше поднимается дерево, тем глубже опускаются корни. Не бывает дерева в пятьдесят футов высотой и с небольшими корнями; они не смогут поддержать такое гигантское дерево.

В жизни взросление означает, что ты растешь все глубже вовнутрь самого себя – именно там твои корни.

Для меня это первый принцип медитации. Все остальное вторично. И детство – самое лучшее время. Становясь старше, ты подходишь ближе к смерти, и идти в медитацию становится труднее и труднее.

Медитация означает: идти в свое бессмертие, идти в свою вечность, идти в свою божественность. И ребенок – самый квалифицированный человек, потому что он не обременен знанием, не обременен религией, не обременен образованием, не обременен всевозможным мусором. Он невинен.

Но, к несчастью, его невинность загрязняется невежеством. Невежество и невинность имеют некоторое сходство, но это не одно и то же. Невежество это состояние незнания, как и невинность – но есть и огромная разница, которой до сих пор все человечество не замечало. Невинность не знает, но и не хочет знать. Она совершенно удовлетворена, наполнена.

У маленького ребенка нет амбиций, нет желаний. Он полностью поглощен настоящим мгновением – парящая птица привлекает его взгляд так тотально; просто бабочка, ее красивые краски – и он очарован; радуга в небе... и он не может себе представить, что может быть что-нибудь важнее, богаче этой радуги. Небо, полное звезд, бесконечных звезд...

Невинность богата, полна, чиста.

Невежество бедно; это нищий – оно хочет того или другого, хочет быть знающим, хочет быть респектабельным, хочет быть состоятельным, хочет быть облеченным властью. Невежество движется по пути желания. Невинность – это состояние отсутствия желаний. Но поскольку оба они лишены знания, мы путали их природу. Мы принимали как данность, что это одно и то же.

Первый шаг в искусстве жить – понять различие между невежеством и невинностью. Невинность следует поддерживать, защищать – потому что ребенок принес с собой величайшее сокровище, сокровище, которого святые добиваются тяжкими усилиями. Святые говорят, что снова стали детьми, что родились вновь. В Индии настоящий брамин, настоящий знающий, называет себя двиджем, дваждырожденным. Почему дваждырожденным? Что случается с первым рождением? Какая необходимость во втором? И что будет достигнуто вторым рождением?

Во втором рождении он достигает того же, что было доступно и в первом, но что общество, родители, окружающие его люди разрушили, раздавили. Каждого ребенка набивают знанием. Его простоту нужно каким-то образом удалить, потому что простота не поможет ему в этом соревнующемся мире. В простоте он будет казаться миру простаком; его невинность будут эксплуатировать, как только возможно. Боясь общества, боясь мира, который мы сами создали, мы пытаемся сделать каждого ребенка как можно более хитрым, коварным, знающим – чтобы он оказался в категории тех, кто у власти, не в категории угнетенных и бессильных.