Анхель де Куатьэ - Дитя с зеркалом

Всё, что вижу я, — обман, всё, о чём думаю, — тоже.

Текст, каким бы ни был он, без подтекста не существует. И всегда больше подтекст текста своего, ибо в нём текста автор.

Автор — немая, но убедительная оппозиция своему письму, ибо сам того не желая, смотрит он на текст свой со стороны.

Поэтому, если хочешь понять ты автора, должен ты идти к нему, но не искать его в тексте его, ибо нет его там!

Так же и с видимым, ведь видимое — тоже текст, с той лишь разницей, что два автора у него — это жизнь подлинная и ты, смотрящий. То, что видишь ты — лишь оппозиция тебя жизни. Себя не пытайся искать в видимом, а загляни внутрь Себя самого, там нет места для плагиата, но не читай — ибо получишь видимое! А в видимом не больше ценного, чем в пузыре мыльном!

Желающие обманывать и обманываться анализируют тексты, теряя самих Себя, а потеряв себя Самого, ничего нельзя обрести!

Моя вторая мудрость для человека такая: несчастным нельзя быть без собственного на то согласия!

Несчастье — это чувство, его я переживаю. Но это не ощущение, не то, что испытать можно. Для ощущений нужны мне события жизни, а для чувств вполне мне достаточно меня самого. Во мне разыгрываются трагедии, во мне празднуются победы — я их разыгрываю, а потому только я и созидатель собственного несчастья. Боль страданию нетождественна, а ласка нетождественна счастью. Здесь я решаю, какое ощущение каким переживанием станет. А потому если я хочу страдать, то всегда найду для себя повод и буду несчастен. А если хочу я счастливым быть — я им буду, и то несомненно!

Человеку даровано нечто, что из благодати сам он и превратил себе в муку. Дано ему создавать то, чего нет в мире — ткань переживаний. Это поле взлётов его и падений, это дитя его и могильщик!

Животное, невинное животное, живущее ощущениями, не знает горок этих, а человек — творец их! Но кто может заставить его вечно падать, если не он сам? Счастье нужно созидать, а тосковать по счастью — значит не иметь стремления быть счастливым. Мать всех трагедий — глухота человека к своим стремлениям подлинным. Ибо если спросить его, чего он хочет, он перечислит всё, о чём думает, но не ощутит ничего, что было бы подлинным его стремлением.

Если б человек желания свои ощущал, то был бы он человеком, но он чувствует только страх свой безмерный, способный задушить даже ветер!

Страдает человек идеализмом, слова проглотили стремления его, погребли они человека, подобно руинам, и теперь разъедают его, словно нарывы. Как же теперь не бояться ему? Нелепо взывать о сочувствии, если не чувствуешь ты ничего, кроме страха!

Так что согласие на своё несчастье собственное человек даёт сам, и Заратустра не будет его слову перечить, ибо слова — то, что губит, какими бы благозвучными они ни казались!

Третья мудрость для человека такая: боится лишь тот, кто не ощущает Себя самого!

Физиологичен страх человека, но что ему угрожает? Нет реальных угроз у человека, ничто не угрожает ему, а случайности бояться бессмысленно — её не предугадаешь, на то она и случайность. А кто боится случайности, пусть уж сразу отправляется в мир иной, всё равно жизнь будет ему в тягость!

Большие запросы, стремление обладать всем — это и порождает страх, страх неудовлетворения всех намерений. Но отчего запросы и стремления эти, если не от продумывания собственной несостоятельности, не от истолкования конечности своей как слабости?

Я — собственная моя опора и другой у меня. Так и каждый! Но ищете вы опоры вне самих Себя: ищете одобрения, ищете свидетельств собственной состоятельности, ищете вы гарантий. Но вынесите центр тяжести предмета за пределы его, что получите вы? Упадёт предмет ваш! Так и все падают, не успев и подняться.

«Пусть я мал, но я настоящий!» — так должен говорить человек. Самого Себя обрести нужно, чтобы идти, а стремиться ввысь, не научившись хотя бы ползать, не выпестовав крыльев, — верный путь умереть не родившись!

Сила — производное целого. Но смотрю я на людей и вижу, что раздроблены они, рассыпаны мелким бисером по щелям. Откуда ж взяться силе? Много у них «Я», но самих Себя нет у них. «Феодальной раздробленностью» зовётся такое правление, грош цена государству без государя!

Но не властвовать, а использовать — вот что должен делать государь человека! Однако ж нет, власть, воля, завоевания — вот кумиры существа, зовущегося эгоистом, но эгоистом отнюдь не являющегося.

Какой же эгоист в уме здравом воевать будет, если силы он не имеет? А разве же сильный будет воевать? Страх взывает к борьбе, но не сила. И если мир ваш — борьба, значит страшитесь вы, а значит, силы не имеете, потому и погибните!